Посевная кампания пришла к концу, а у коммуны оказался громадный недосев. Большой клин хорошей земли оставался незасеянным, потому что нехватило семян. С семенами вышло то же самое, что и с кормами для скота, и как ни выкручивались коммунары, нигде перехватить семян не удалось. Кто-то, памятуя успех Василия, раздобывшего спрятанные корма, сунулся искать этою же дорогой зерно, но ничего не вышло. Все поиски оказались безуспешными.
И совпало, что в дни, когда коммуна была занята целым рядом событий, когда за пожарами и порчей моста пришло покушение на Василия, когда в переплете разноречивых слухов и настроений в коммуне и вокруг коммунаров закрутилось что-то суматошное и беспорядочное, — совпало, что счетовод вытащил свои широкие ведомости и реестры и с непонятной улыбкой и как бы гордясь чем-то, внушительно заявил:
— Вот у меня окончательный итог. Планы плановали на общий посев в 675 га, да чтоб непременно пшеницы было не менее четыреста. А на сегодняшнее число по тем рапортичкам, которые мне через час по столовой ложке товарищ Андрей Васильевич, завхоз, давал, вышло всего только четыреста девяносто шесть и три чети... Ну-те-с, в процентах семьдесят четыре без малого. Ни больше, ни меньше!
Счетовод обвел правленцев и коммунаров, внимательно вслушивавшихся в его слова, торжествующим взглядом и добавил:
— Учет — дело серьезнейшее! Не даром вожди об учете директивы генеральные написали!
Феклуша Баландина, подручный счетовода, пригнулась к столу и спрятала веселую усмешку: эти слова своего начальника она слышала уже не раз, и каждый раз ей становилось смешно от них.
Но Степан Петрович, то ли от внушительных слов про вождей, то ли от объявленной счетоводом низкой цифры выполнения плана, весь ссунулся вниз, осел за столом и молча пожевал губами. Угрюмое молчание оборвал Зайцев.
— Процент позорный! — крикнул он, подымаясь над столом. — За такой процент нас всех бить надо! Беспощадно бить!
— Да-а, — покрутил головой Лундин. — Бить без сожаленья! Это не работа, а... — он покосился в сторону Феклуши. — Сказал бы я какая, да девицу конфузить не хочу...
— Нам понятно! — уронил кто-то, невесело засмеявшись.
— Если понятно, так сердечно доволен я.
— Три четверти плана! — рубнул ребром ладони по столу Зайцев. — В коммуне! когда на себя работали! добровольно и с полной свободой!.. За это судить надо! Руководителей!
— Ты, товарищ Зайцев, тоже тут был... в руководителях... — напомнил Степан Петрович.
— И меня! И я неотпорен от ответственности! Сколько доли моего упущения, столько и взыскать с меня надо!