Андрей Васильевич ухватил минутную передышку в гневной речи Зайцева и примиряюще заметил:
— Семян не было. Каки тут планы, ежли сеять нечем! Искали, шуровали заблаговременно. Их не родишь, ежли нету...
— С кормами весною тоже плохо было, — напомнил Николай Петрович. — Тоже руки опустили, а взялся самый простой человек, Оглоблин Василий, корма и нашлись!
Коммунары сбросили с себя хмурую настороженность, заговорили.
— Пробовали, ну, ничего не вышло!
— Кои хлеб попрятали, так успели захоронить его, что и недоищешься.
— А кои на базар сплавили! Продали!..
— Продавали втихаря и коммунары, — напомнил Лундин.
— Не знаем! Мы не продавали!.. — сухо и неприязненно ответили Лундину.
— Сказать все можно. От слов, конечно, ничего не доспеется...
Слова Лундина. очевидно, сильно задели коммунаров. Но Зайцев крепко ухватился за предположение.
— Ясно! Некоторые шли в коммуну вроде как на иждивение. Государство, мол, все даст, валяй, ребята, разбазаривай свои животы! А то не понимали, что самим потом туго станет, вот как теперь.
Счетовод наклонил голову и, как-то сбоку прислушиваясь к тому, что возле него говорилось, перемешал стопочку тетрадей перед собою и выжидательно поглядел на председателя.
— Еще что? — спросил тот обреченно.
— Насчет состояния задолженности...
— Обсуждали в прошлый раз.
— Бумага получена от райколхозсоюза. Взнос за трактор. Пятьсот.
— Ладно! — махнул рукою Степан Петрович. — Опосля!
В правлении стоял глухой шум. Разговаривали в разных углах приглушенно отдельные группы коммунаров. Зайцев перегнулся к Лундину и горячо что-то ему доказывал. Николай Петрович, недовольно морщась, выслушивал какие-то путанные объяснения Андрея Васильевича. Счетовод усмехнулся, поджал губы и понизил голос:
— На прошедшей неделе срок был...
— Ладно! — повторил председатель и круто отвернулся от счетовода.
Лундин между тем выслушал Зайцева, отодвинулся от него, и громко заявил:
— Теперь, конечно, поздно пререкаться да корить друг друга. Но, между прочим, не мешает разъяснить всем о положении. А то некоторые бузят. Вышла небольшая нехватка в столовой, а там митинги завелись, буза. Огорочаются на коммуну, а того не понимают, что каждый виноват. Сознания мало общего. Разброд идет. Кто-то этим хитро пользуется.
— Что касаемо столовой, — встрепенулся завхоз, — так там заминка с хлебом выходит. Приварок у меня имеется. Жаловаться грех. А хлеб, насчет хлеба не спорю, маловато его выдаем. До-отказу наесться невозможно.
— Иные по единоличному состоянию гораздо хуже ели. Чего они нонче волынят? Простое это трепанье!..