— Здорово, гость долгожданный! Совсем ты нонче городским заделался!
— Здорово! — сдержанно поздоровался Влас. — Здравствуйте-ка, хозяева.
— Хозяев тут, пожалуй, нету, — многозначительно ответил Зайцев.
Лундин вцепился проницательным взглядом в Медведева и весело сказал:
— Здорово, здорово, хозяин! Нонче все хозяева!
Беседа не клеилась. Николай Петрович почувствовал это и беспомощно оглянулся на Лундина. Тот понял его.
— Кончается у тебя, товарищ, отпуск? — спросил Лундин Власа.
— Кончается. Навастриваюсь в обратный путь.
— Осенью кончаете стройку? Намечено, слыхал я, под крышу подвести швейфабрику к октябрьской годовщине. Поспеете?
— Стараемся. Народ с охотой работает, кроме, конечно, некоторых. Поспеем.
— А после куда?
Влас взглянул на Лундина и, встретившись с его поблескивающими глазами, отвел свои в сторону
— А после видно будет.
Лундин засмеялся:
— Правду говорят про тебя, что упрямый! Не сдаешься!
— Как это? В каком смысле?
— Сам понимаешь.
— Не спорь, Влас Егорыч! — вмешался Степан Петрович. — Не спорь! Доказал ты свое упрямство.
Николай Петрович беспокойно заерзал.
— Что об этом толковать! — кинул он недовольно председателю. — Какой интерес о прошлом спорить!
— Верно! — спохватился Лундин. — Что было, товарищ Медведев, то прошло. Было у тебя прежде одно мнение, ну, ошибнулся ты несколько. Теперь по прошествии времени по новому опыту может явиться в тебе другое мнение, правильное и верное. Так я говорю, а?
— Ошибиться всякий может, — нерешительно согласился Влас. — Без того, чтобы ошибиться, не обойдешься.
— У кого правильная установка, — вмешался Зайцев, — тот не ошибается. Вот возьми партию, коммунистическую, ленинскую партию, разве она когда в ошибку впадала? Никогда! Отдельный человек всегда может свихнуться да просчитаться, а партия — никогда!
— Партия никогда! — подтвердил громко Степан Петрович.
Лундин пересел поближе к Власу.
— По части, возьмем, коллективизации многие горько обманулись. Которые себя умными и по всей линии образованными считали, и те некоторые обманулись. Вот и с тобой также приключилось. Видал, ведь, какая перемена жизни тут происходит. А делают ее самые простые люди, даже такие, от которых и ждать путного не приходилось раньше. И с другой стороны, взять, примерно, тебя, товарищ Медведев, — от тебя от первого партия да советская власть подмоги могла требовать при обзаведении этого огромадного дела, как коллективизация. А почему? Первым долгом, ты партизан красный, ты свою жизнь подставлял под белогвардийские пули за власть советов. Второе — в тебе опыт крестьянской жизни, без похвальбы говоря, большущий. Мог бы быть в первых рядах в строительстве. И, последнее — пример ты отчетливый для других. И что же у тебя получилось? Ты не обижайся и не сердись на меня, говорю по-большевицки, прямо и в открытые глаза: пример ты подал никуда! Плохой пример! Мог бы выйти существенный вред от твоего поступка для колхозов. И так кололи, говорят, глаза: мол, почему такие испытанные, вроде Медведева, в колхоз не идут? Значит, мол, в колхозах плохо!.. Понял, в чем дело?