Василий попридержал лошадь. Дорога вползала на угор. За угором приютилась заимка, в которую направлялся он. И еще острее стала усмешка Василия.
Сколько лет тому назад было это?.. Василий уже обзавелся семьей. Уже появилась старшенькая дочка. И стало невыносимо туго жить увеличившейся семье. Подошло так, хоть в петлю лезь. И Василий не выдержал, потянул из чужого амбара мешок хлеба. Да, да, вот на эту заимку потом переехал, переселился хозяин хлеба... Били. Весело и озорно били тогда Василия. Попало и бокам и голове. И испорчен теперь рот. И крепкие мужики, не говоря уже о кулаках, об Устинье Гавриловне и ее родове, стали с тех пор смотреть на Василия как на вредного и вороватого члена общества.
«Васька!» — иного имени не было у него. Васькой звали и старые и малые. И временами сам он забывал, что есть у него полное, как у каждого человека, имя. Временами странно и чудно было ему слышать редкое обращение: Василий Саввич...
Василий почуял живой дым жилья. Василий стронул с себя задумчивость, отогнал воспоминанья и гикнул на лошадь. Одноколка подпрыгнула, заскокала по неровной дороге. Запах дыма стал острее и гуще. Заимка выросла и оказалась в двух шагах.
У ворот, окруженный собаками, появился хозяин. Он выжидательно поглядел на Василия.
— Отворяй-ка! — кивнув головой, коротко сказал Василий.
— Зачем?
— Дело есть.
— Дело? — усмехнулся хозяин. — Не за хлебом ли? Поди, опять за старое!
Василий соскочил на землю.
— Дразнить хочешь? — подошел он вплотную к хозяину, и на щеках его выступили бурые пятна. — Давнишней оплошкой хотишь упрекнуть!? Ну, ну, валяй, Галкин!
— Не надо бы воровать... — проворчал Галкин, отодвигаясь в сторону: — тогды бы никто тебя не попрекал.
— Я это воровал?! — со внезапной болью и яростью крикнул Василий. — Я, што ли? Беда моя воровала!.. нужда!..
Галкин потупил глаза.
— Заводи коня во двор, — неуверенно сказал он и зло закричал на собак: — Цыть вы, лешавы!.. Цыть!..
2.
В просторной кухне от широкой печки веяло жаром. Густой запах свежеиспеченного хлеба ударил Василию в голову.
— Сыто живете! — вместо приветствия сказал он хозяйке. Высокая женщина строго и неласково взглянула на него и сказала заученное:
— Проходи-ка, гостем будешь!
Галкин, шедший молча за Василием, повесил обрывок ремня, захваченный на дворе, на спичку у двери и вытер ноги о солому, постланную у порога.
— Ну, какой я есть гость! — рассмеялся Василий, — я об обчественном деле. Не гостевать.
— Обсказывай, с каким-таким обчественным делом ты? — с беспокойством повернулся к нему Галкин.
Хозяйка ехидно протянула: