— Вот! — озлился Василий, и лоб его покраснел. — Вот! Везде написано! Печатными буквами написано!.. А вы слюну распускаете. Изнистожить кулака!.. Как класс!..
— Как класс!.. — подтвердили оба сельсоветчика. — Это понять надобно. С умом. Как класс!.. Значит, с понятием. Если не числится в кулацком классе, значит изнистожать не полагается! Нельзя!
— А он душой-то кулак! — бурлил Василий. — Ты его в списках своих кулаком не записал, а он мурлом, душой да повадкой отчаянный и самовреднейший кулак!
— Не кричи! — сказали сельсоветчики, а председатель сельсовета в сердцах рванул к себе папку дел:
— Все тут установлено!.. Закон! Савецкий закон!.. Циркуляр!
— Ты мне чиркуляр не тычь! — вконец озлился Василий. — Чиркуляр твой, он бумажный! Ты мне суть дай! Дело!.. Галкин в середняках пишется, за его чиркуляр действует, а он мужик зловредный... Да гори он огнем, чиркуляр твой этакой-то!
— Не выражайся! — строго сказал председатель.
— Не выражайся! — поддержал председателя второй сельсоветчик. Третий откашлялся и примирительно заметил:
— Оно, Василий, не так-то, не этак-то просто... Оно, понимаешь, по предписанью. Сложно!..
Василий снова оглядел беленые стены, украшенные портретами, таблицами и плакатами, и тряхнул волосами:
— Сложно!.. будь оно проклято! — И вышел из сельсовета взъяренный и обеспокоенный.
Смятение и беспорядок унес он в мыслях своих. Все раньше казалось ему таким простым и понятным. Все просто и понятно выходило у него в голове вот и в этом деле с Галкиным. А столкнулся он с понимающими, знающими и поставленными у руководства людьми, — и все осложнилось, перестало быть простым и понятным.
Смятение и беспокойство нес в себе Василий, и рад был поделиться своими сомнениями с каждым встречным.
Но чем больше он толковал с людьми, тем запутанней становилось для него это ясное и несложное дело. По-разному относились слушатели к жалобам и рассказам Василия. Иные вместе с ним загорались уверенностью в его правоте, другие же толковали о законе, о порядке — вот так же, как Степан Петрович и сельсоветчики.
И ко всему этому приплеталось основное, самое главное: с кормами для скота было совсем не важно. Каждый лишний воз сена был ценен и нужен.
Вечером в столовой, после ужина, Василий подсел к группе коммунаров, раздумчиво и отдохновенно дымивших трубками. Это были все старые соседи его в прошлом по Балахне. Все такая же в прошлом беднота, как и сам Василий. Мужики потеснились на лавке, освобождая место для Василия, и лениво спросили:
— Шуруешь, Василий?
— Шурую, да толков мало.
— Отчего так? Смекалки мало у тебя, ай што?