Мне особенно нравится эта идея, потому что в 1970-х годах я принимал участие в становлении ее современной формы. Истоки идеи можно проследить до физика XIX века Людвига Больцмана, который был одним из основателей современной термодинамики и статистической механики. Больцман предположил, что, раз Вселенная должна пребывать в состоянии термодинамического равновесия, но явно это не видно, ее современное состояние может быть результатом временного отклонения от равновесия, разрешенного статистическими законами, при условии, что в долгосрочной перспективе равновесие в среднем поддерживается. Вероятность того, что такая флуктуация произойдет в масштабах видимой Вселенной, очень мала, но если бы Вселенная в течение бесконечного времени существовала в неизменном состоянии, появлялась бы виртуальная уверенность в том, что нечто подобное в итоге должно случиться, и, так как только отклонение от равновесия позволяет существование жизни, неудивительно, что мы появились как раз в тот редкий момент, когда Вселенная отклонилась от равновесия.
Идеи Больцмана не получили поддержки, но вариации на эту тему время от времени появлялись. В 1971 году появилась вариация, которая заинтересовала меня и о которой я написал в Nature[83]. Она заключается в том, что есть вероятность того, что Вселенная рождается в огне, расширяется, а затем сжимается в ничто. Через два года Эдвард Трайон из Нью-Йоркского университета прислал в Nature статью, в которой развивал идею о том, что Большой взрыв является флуктуацией вакуума, но в сопроводительном письме указал мою анонимную статью в качестве отправной точки для своих рассуждений[84]. Поэтому меня особенно интересует именно эта космологическая модель, хотя, конечно, своим появлением современная идея Вселенной как флуктуации вакуума всецело обязана Трайону. Больше никто об этом и не думал, но, как он заметил в те дни, если Вселенная обладает нулевой чистой энергией, то количество времени, которому она позволит существовать, соответствует формуле:
ΔEΔt = Δħ,
и может быть действительно очень большим. «Я не утверждаю, что вселенные, подобные нашей, встречаются часто, я лишь говорю, что ожидаемая частота не равна нулю, – заметил он. – Однако логика ситуации требует, чтобы наблюдатели всегда оказывались во вселенных, способных творить жизнь, а эти вселенные впечатляюще велики».
Десять лет на эту идею никто не обращал внимания, но в 1980-х годах люди начали воспринимать эту новую версию всерьез. Несмотря на изначальные надежды Трайона, расчеты показывали, что любая новая «квантовая вселенная», сформированная в качестве флуктуации вакуума, в действительности будет крошечным и краткосрочным феноменом, занимающим малый объем пространства-времени. Но затем космологи нашли способ, благодаря которому эта миниатюрная вселенная могла расцветать и существенно расширяться, и это расширение позволяло ей вырасти до размеров нашей Вселенной всего за мгновение. Слово «инфляция» в середине 1980-х годов стало одним из самых популярных в космологии, ведь именно инфляция объясняет, как миниатюрная вакуумная вселенная может вырасти до размеров Вселенной, в которой живем мы.