Плюс еще триста тридцать три нюанса из области профессиональных и межличностных отношений…
Начальник же отдела логистики был рад сплавить Эрвина подальше и дал ему роскошную рекомендацию, дурак. Он-то успел вообразить, что не по годам прыткий юнец метит на его место. С его точки зрения, для таких фантазий имелись основания: логистическая схема, разработанная Эрвином-юнцом, впоследствии вызывала у Эрвина-мужчины то мучительную неловкость, то беззлобный смех, но, ей-ей, она была лучше существующей схемы! Впрочем, в дело она все равно не пошла. Напыщенный кретин сплавил Эрвина, даже не потрудившись украсть его работу.
Эрвину было все равно – лишь бы вырваться. Учеба за счет горнодобывающей корпорации предполагала небольшую стипендию и доставку к месту учебы за счет той же корпорации. Эрвин легко подписал контракт с кабальными обязательствами.
Он не собирался возвращаться. При необходимости был готов жить нелегалом, обоснованно подозревая, что это не понадобится. Выход должен найтись, и он найдется. Лазейки есть везде.
– Я вытащу тебя отсюда, – сказал он маме. – Подожди несколько месяцев, максимум год. Я пришлю денег, и ты улетишь.
– Куда? – вымученно улыбнулась мама. Она уже плохо понимала, что происходит.
– Туда, где я тебя встречу. Там голубое небо, мягкая трава под ногами, водопады, срывающиеся с гор, крики птиц, теплое ласковое море… Ты не забыла? Я помню.
Он сдержал обещание и переправил маму на Новую Бенгалию – не самый роскошный, но вполне уютный мир. Там она и умерла через полгода от пустячной инфекции, полная гордости за сына и непонимания, зачем теперь жить. Для себя? Она разучилась этому.
Практическая польза и благо – вообще разные понятия. Они совпадают реже, чем принято думать.
Лишь в самых простых с виду ситуациях, которые кажутся прозрачными и очевидными, а на деле труднее всего просчитываются, польза и благо – одно и то же.
Ну почти.
Прошло три дня. Иванов хромал, но мог самостоятельно передвигаться. Дважды в день он стонал и рычал, опуская ногу в горячую сероводородную воду, а Эрвин следил за тем, чтобы пациент не манкировал процедурами. Опухоль на ноге не уменьшилась, но и не увеличивалась, однако кожа вокруг разреза с каждым днем приобретала все более синюшный оттенок. Иванов пытался бодриться, хотя понимал, наверное, что дело плохо.
Еще лучше это понимал Эрвин. На третий день вечером он сказал:
– Надо идти дальше.
– Первоначальный план? – морщась, спросил Иванов.
– Верно. Сам видишь: лечение сероводородом не панацея. Тебя могут спасти только в хорошей клинике. Ждать здесь бессмысленно. Я не могу просчитать, прилетят за нами от Прая или не прилетят. Слишком много неопределенностей. От Большого Лю, наверное, уже не прилетят. Здесь нет врача и медикаментов, зато есть миазмы от болота. Утешать тебя сказками я не намерен: пройдет неделя, самое большее две, и ты не сможешь двигаться. Выступаем завтра утром.