Они с Марусей вместе уже много лет, и ни разу за все эти годы не случилось так, чтобы она слышала, как он обращается к ней, и не ответила! Она обязательно подходила поздороваться, когда он возвращался домой, желала доброго утра и спокойной ночи. И неважно, были они в ссоре или нет. Маруся, хвала небесам, не относилась к числу женщин, которые выводят мужчин из себя, пытаясь воздействовать на них ледяным безмолвием. Не умела сутками дуться, отмалчиваться и смотреть сквозь Алексея, цедя слова с каменным лицом.
Сейчас же Маруся никак не реагировала на его слова. Молчала, ни о чем не спрашивала. Вообще не замечала его присутствия! Так и не открыв дверцы шкафа, Алексей вернулся на кухню.
– Маруся! – позвал он. – Марусь, ты что, не слышишь? Ты обиделась, что ли? Не хочешь говорить со мной? – недоуменно произнес Алексей, появляясь на пороге кухни. Увиденное потрясло его настолько, что на какое-то время он утратил способность говорить и только обескураженно наблюдал за происходящим.
Жена все так же стояла у настежь распахнутого холодильника, но больше не изучала его содержимое. Медленно засовывала руку внутрь, брала что-то и принималась жадно поглощать. Она пихала в рот все подряд, без разбору: сырые овощи, колбасу, сыр, вчерашние котлеты. Открыла симпатичную масленку-домик, которую купила на маленьком базарчике в Ракушке, вытащила желтый кусок масла и вгрызлась в него, урча и причавкивая. Ела она неопрятно, куски прожеванной пищи валились на пол, прилипали возле рта. Масло размазывалось по лицу жирными пятнами.
Когда она достала из морозильной камеры и попыталась прокусить замерзший кусок сырого мяса, Алексей, с трудом подавляя тошноту, жалобно пробормотал срывающимся голосом:
– К-к-как? Ты… Маруся, господи, что ты делаешь?
Она не услышала, не прервала своей жуткой трапезы. Мясо оказалось слишком жестким, Маруся досадливо отшвырнула его в сторону и ухватила пакет ряженки. Зубами отгрызла угол и принялась пить. Бежевая густая жидкость проливалась ей на руки, текла по подбородку, но Маруся ничего не замечала.
Алексей отвернулся и прижал ладони к вискам. Так и стоял, пока не услышал, что дверца холодильника захлопнулась с мягким глухим хлопком. Завтрак окончен. Он боялся обернуться и посмотреть, что теперь творится за его спиной. Потом все же решился и с содроганием взглянул на жену. Зрелище было одновременно жалкое и отталкивающее. Маруся, в измятом, заляпанном, перепачканном платье, с чумазым лицом босиком стояла возле стола и смотрела куда-то вбок. Начесанные, спутанные со сна волосы возле лба измазаны чем-то красным. Видимо, кетчупом. В позе сквозила неуверенность: казалось, ей очень тяжело стоять, или вместо ног – протезы. Алексея она упорно не замечала.