Девушка стиснула зубы, загнала панику поглубже и крепче сжала рукоять меча. Ярость вспыхнула жарким факелом, спалив панику и страх, растеклась по венам обжигающей волной, и Тони, увернувшись в очередной раз от просвистевшего в опасной близости клинка, вскинула руку. В ее ладони тут же загорелся огненный шарик, и гомон в таверне моментально стих.
– Еще шаг – и спалю все к ррыхровым потрохам, – процедила она, глядя в глаза донельзя удивленному мужику, замершему с поднятым мечом.
Шарик в ее ладони стал больше, налился оранжевым и начал постреливать искрами. Среди наблюдателей пробежал шепоток. Ухмылки пропали с лиц посетителей, а хозяин постоялого двора ощутимо встревожился, бросив протирать стойку. Он со страхом покосился на нарушительницу спокойствия и громко прочистил горло.
– Леди, шли бы вы отсюда, – хрипло проговорил хозяин. – Возвращайтесь, откуда пришли, и не портите мое имущество!
В полной тишине, не убирая с ладони шарик, Антония поспешно вложила меч в ножны, обошла мужика по широкой дуге, не сводя с него глаз, и попятилась к выходу.
– Всего хорошего, – все же вежливо попрощалась она и выскользнула наружу.
Там силы покинули ее, Тони погасила шарик и с тихим невнятным всхлипом сползла по двери, коленки подогнулись. Прикусив губу, она сдерживала слезы, не давая истерике прорваться и напряженно размышляя, стоит ли подождать посланца Ионели здесь, у дома, или, от греха подальше, уехать отсюда и поискать другой постоялый двор. Деньги, в конце концов, у нее есть, можно переждать несколько дней, а потом незаметно вернуться в город, связаться с Тересией и там уже что-нибудь решить. Но тут оставаться точно нельзя: если она рискнет снять комнату, кто знает, не проберутся ли к ней под покровом ночи. Замки тут наверняка хлипкие, если они вообще имеются.
Девушка поднялась, придерживаясь за дверь, на неверных ногах сошла с крыльца и побрела в сторону конюшни, чувствуя себя разбитой, одинокой и очень несчастной. А все этот де Ранкур со своей женитьбой! Антония упорно не желала признавать собственной глупости и упрямства с побегом и обратила злость на супруга, из-за которого у нее появилось столько проблем.
– Что, передумали оставаться? – Недовольный конюх увидел ее приближение и вышел сам.
– Да, – не вдаваясь в подробности, отозвалась Антония. – Верните мне лошадь.
Через несколько минут девушка опять выезжала на дорогу, в темноту и неизвестность. Снова проснулись страхи, она косилась по сторонам, в каждой тени видя того мужика с постоялого двора, а может, и его дружков. Мелькнула тревожная мысль о де Ранкуре, и Антония пустила лошадь рысью, кутаясь в плащ и начиная дрожать мелкой дрожью. Не от холода, а от нервного напряжения: что делать дальше, она абсолютно не представляла. Навернулись слезы, юная герцогиня нащупала ррыхрово кольцо, и захотелось оторвать палец, только чтобы снять украшение. Тони поморщилась, с досадой вздохнула, в который раз оглянулась, подумав, а не зажечь ли ей светлячка, но тут же отказалась от этой идеи. Мало ли кто прячется по ночам в лесу. Конечно, вокруг столицы было безопасно, и все же она слишком мало знала о жизни вне Реннары, чтобы так глупо рисковать.