И он шустро засеменил ко входу в палатку. Проходя мимо Ворона, так и стоящего на месте, мастер Гай остановился.
— Что еще? — не особенно вежливо поинтересовался у него наш наставник.
— Герхард, дружище, — мягко произнес мастер Гай. — А почему ты жетон не надел? Ты же знаешь, в подобных ситуациях это для нас обязательная процедура. Всякий встречный непременно должен знать, с кем он имеет дело. Как там, в Уложении? «Дабы маг не мог ввести человека в заблуждение в тревожное время и не смутить душу его ложными обещаньями». Зачем тебе лишние проблемы с Орденом Истины?
Ворон достал из кармана своей шубы цепь, похожую на те, что получили мы, но с более толстыми звеньями, позолоченную и с жетоном немного другой формы и более богато отделанным. Наставник тряхнул ее, звенья певуче зазвенели, овальный жетон блеснул вделанными в него драгоценными камнями.
— Да ладно тебе, — примирительно сказала Эвангелина. — Я тоже от этой штуки не в восторге, однако же вот, напялила ее на себя. Кстати — очень даже мило вышло. И камушки к моим глазам идут.
Она распахнула свою меховую накидку и продемонстрировала нам жетон, расположившийся между грудями, к слову — исключительной красоты и формы, причем данное обстоятельство одежда магессы не слишком-то и скрывала. Нет, очень красивая женщина. Мне б такую.
Кстати — какие же размеры женских прелестей любимы Вороном? Вроде тех, что я видел у достопамятной дамы Аглаи? Просто он в свое время скептически о прелестях мистресс Эвангелины отзывался, однако же — вот, у нее всё при всём. Нет, не угодишь нашему наставнику. Характер у него такой, он в каждый котелок плюнуть норовит.
— Ну, если даже ты, — сказал Ворон весело. — Тогда конечно, тогда чего же?
Наш наставник, не торопясь и не отрывая взгляда от лица мастера Гая, надел на себя цепь.
— И стоило кобениться! — нарочито простонародно сказал Туллий. — Герхард, Герхард, не меняешься ты. Вся голова седая, а туда же — заговоры ищешь, подвохи, интриги. Не понимаешь ты, что о тебе просто заботятся. Эх-эх. Ладно, пойду.
После того, как мастер Гай скрылся в шатре, Ворон постоял еще секунд тридцать, глядя ему вслед, запахнул шубу и сказал Эвангелине:
— Жить как интересно стало сразу. Прямо праздник какой-то.
— Никогда не понимала твоих аллегорий, — пожала плечами магесса. — Но, если ты сейчас о Гае — ничего удивительного. Ты же прекрасно знаешь, отчего он так к нам всем относится. С его самолюбием, с его мнительностью…
— Ко мне, — уточнил Ворон. — Ко мне относится.
— К нам, — настойчиво повторила Эвангелина. — Просто тебя он не любит чуть больше остальных.