Впрочем, вру. Еще он посоветовал не забывать кормить Фила и раз в неделю давать ему с десяток капель своей крови. Но — не больше и не чаще. Каков от него прок он мне не объяснил, но дал понять, что растение я сотворил не только забавное, но и полезное.
И на этом все! Больше он меня к себе не приглашал.
Да не очень-то и хотелось. Хотя — снова вру. Хотелось бы. Если честно — да попросту обидно. Что, я дурнее той же Эбердин? Но вот она за предновогоднюю неделю дважды побывала на личных занятиях, а я ни разу.
Мало того — я для Ворона вообще как будто не существовал, за последнее время он ко мне и обратился-то только один раз, на практических занятиях по исцелению ожогов. Предложил меня немного подпалить, чтобы, значит, меня потом лечили.
В общем — обидно. И еще — непонятно. Если я, к примеру, попал в опалу, то для этого ведь должна быть причина? Не скажу, чтобы их не было вовсе, особенно в моем случае, но надо же понимать, о какой именно идет речь.
Рози, правда, говорит мне, что я дую на воду и зря себе этим всем голову забиваю. Ее вот тоже Ворон своим вниманием обходит, было у них два занятия по полтора часа — и все, больше она ему неинтересна. Вот только, в отличие от меня, она усматривает в этом не отрицательные, а сугубо положительные стороны. Мол — наставник плотно работает с теми, кто менее смекалист, кто без его помощи не сможет достичь в профессии хоть чего-то. А те, кто богами в темечко поцелован, то есть умен и талантлив — им дополнительные и индивидуальные занятия не нужны, им просто задал верный вектор движения, да и все. Знай потом раз в месяц контролируй прогресс.
Ее версия для самолюбия была, бесспорно приятней, чем осознание того, что наставник махнул на меня рукой. Кстати — подтверждений ей можно было найти немало. В число тех, кто активно работал с наставником, вошли Карл, Жакоб, Мартин, Эль Гракх, Агнесс и еще несколько человек из тех, кто звезд с неба не ловил. А та же Аманда, насколько я знал, наведывалась к Ворону не чаще чем я или Рози.
Впрочем, про Аманду я теперь знал не так и много. Она ни с того ни с сего начала избегать нашего общества, отделываясь от собеседников общими фразами или вовсе не отвечая им. Среди учеников Ворона наивных детей с самого начала почти не было, а те, что имелись, до своей первой весны в статусе студиозуса не дожили. Так что в замке обитали люди взрослые, которые прекрасно понимали, что если не хочет человек общаться, то и не надо. У каждого своя жизнь, и он вправе прожить ее так, как этого ему самому хочется.
Я, правда, как-то поймал ее вечером в одном из переходов замка, прижал к стене и попробовал выяснить что к чему, но она на мои вопросы только беззвучно смеялась, причем этот смех был больше похож на плач. А еще — отворачивала лицо в сторону, не желая глядеть мне в глаза, а может, и вовсе смотреть на меня.