И тем не менее — ритуал выбора бога был неотъемлемой частью завершения обучения мага, это была традиция с тысячелетними корнями. Сначала наставник вручал вчерашнему подмастерью посох, потом представлял новоиспеченного мага тому конклаву, в котором он состоял, а после и происходило избрание той божественной сущности, которая будет определять судьбу нового чародея в этом мире.
Прием в члены конклава, вручение нагрудного знака и прочие ритуалы — это все потом. Сначала — выбор своего бога.
Так вот, наш Ворон отказался его делать. Он заявил, что ему небесный пастырь не нужен, он и без подсказки свыше сам найдет свою дорогу в этом мире. А то и не одну.
Сначала ему тактично намекнули на неправоту бывшие соученики. Мол — как так, традиции невесть сколько лет, все через это проходили, вон, совет конклава нахмурился, надо бы стариков уважить. Потом присоединились остальные маги — дело-то было в главном зале конклава «Силы жизни», к которому принадлежал наставник вчерашних подмастерьев.
Ворон на все это посмотрел, дослушивать не стал, коротко поклонился и покинул помещение.
И стал «отступником». С этого момента он не мог примкнуть ни к одному конклаву, более того — для него закрылись границы нескольких королевств, о которых я упоминал. В том же Асторге к богам относились с невероятным почтением, называли их именами детей и не приветствовали тех, кто возводит на них напраслину. То есть — Орден Истины и магов — «отступников».
Да, дело обстояло именно так. Орден если и не проявлял презрения к богам в открытую, то уж точно не поклонялся им. Так шло с самого начала, с момента его создания. «Если боги есть, то как они допустили то, что творили вы, их дети?» — так говорили основатели ордена, когда тащили на костер магов, взывающих к богам о помощи. Как я уже сказал — ни один из них не был спасен, все превратились в пепел. С тех пор у магов изрядно поубавилось веры в богов, а у Ордена, напротив, прибавилось уверенности в том, что им никто помешать не сможет — ни на земле, ни с небес.
Правда, «отступников» и Орден не жаловал. Маг, отказавшийся от канонов, отошедший от основных устоев существования опасен вдвойне — со слов Рози, именно так рассуждали отцы-инквизиторы. А потому за ними был особый надзор, и если что, рассчитывать на снисхождение «отступникам» не приходилось.
Эти объяснения, с одной стороны, внесли определенную ясность в то, что с нами случилось летом и сделали понятной такую невероятную настойчивость покойного Августа Туллия в его стремлении отправить нашего наставника на костер.