Ей пришлось признаться самой себе, что она была мелким мерзким трусом.
А ведь она воспитывалась в Лифреве, городке, в котором сражения и смерть виднелись на горизонте в любое время дня и ночи. Достаточно было проехать несколько миль – и ты оказывался по другую сторону реки, где всякий мог тебя застрелить, потому что был твоим врагом. Она пережила три нападения на свой город, два первых – едва помнила, третье, когда все сражались с Молниями и чарами Пометников, запечатлелся в ее памяти картинкой всей семьи с оружием в руках, даже у матери и сестер были арбалеты в руках, и они с упрямым выражением лиц всматривались в тени вокруг фургонов, готовые стрелять в любого, кто попытался бы на них напасть. Однако помнила она и то, что, сидя в углу и прикрытая несколькими толстыми матами, она чувствовала себя тогда более защищенной, чем теперь. Потому что вся семья была вместе, даже если она не видела их, то знала, что они рядом, в соседних фургонах, что станут сражаться с нападающими и что наверняка их победят.
Она отдала бы все, чтобы снова чувствовать себя сходным образом, а ведь нынче ее окружали тысячи фургонов и десятки тысяч соплеменников.
Но тогда-то это было просто нападение, а нынче шла война. А война, как Кей’ла уже заметила, меняет людей еще до того, как те прольют кровь.
Она снова тяжело вздохнула, переплетая последние из веток. Еще три плетня стояли прислоненными к фургону, каждый шириной в четыре фута, высотой в два, увенчанные гребенкой торчащих кверху веток. Целый день работы, от которой болели ее оцарапанные, в синяках пальцы. По крайней мере она верила, что за плетнями воины колесницы окажутся защищены – вот и вся польза от хромого жеребенка.
Она внимательно огляделась: отец, похоже, не вернется так уж скоро, осмотр установленных фургонов всегда занимал немало времени, что, как она догадывалась, было связано с серьезными спорами с боутану. Во время похода ее отец был главным, он решал все насчет построения фургонов, размещения табунов, скорости движения. Теперь он постепенно передавал власть Эмн’клевесу Вергорефу, чьим заданием была оборона лагеря. Именно тот принял решение насчет постановки Рогатой Городьбы, хотя отец и был против – главным образом, оттого, что Городьба не позволяла сняться с места при нападении врага. Она походила на каменную крепость: устойчивая перед штурмом, но вгрызшаяся в землю. Но Эмн’клевес был именно таков: солидный и крепкий, словно скала, а опыт, полученный им во время войны и потом, во время обороны больших лагерей, поставленных в империи, был бесценен. Их споры с отцом тянулись часами и заканчивались обычно неким компромиссом, например договоренностью оставить кое-где фургоны, выставленные в прямую линию, чтобы их можно было легко убрать и выпустить караван либо колесницы. Однако она могла быть уверена, что, прежде чем они достигнут понимания, солнце начнет опускаться за горы.