Нет… Не хочу смотреть на это. Не приказывайте смотреть мне на убийства и смерть.
Вот – осознание.
Ты должна.
Кто-то должен рассказать.
Вот – отец, едущий колесницей перед шеренгами бородатых воинов.
Вот – отец, останавливающийся между старшим мужчиной в тяжелой кольчуге, что стоит под алым бунчуком.
Вот – отец на земле.
Отец, стоящий на коленях со склоненной головою.
И тишина в рядах, и единственное слово на анахо’ла, будто силой вырванное из стиснутой груди.
«Простите».
Вот – отец, мчащий галопом в сторону битвы, и армия всадников, что, словно окаменев, стоит за его спиною.
Вот – движение, когда очередные отряды посеребренных сталью конных воинов отрываются от армии кочевников, на этот раз – три, один несется в середине, чтобы раздавить тонкую линию щитоносцев и прийти на помощь попавшим в ловушку товарищам внутри, два остальных поворачивают на фланги, одному навстречу выскакивают колесницы – отчаянная атака тысячи экипажей против как минимум двух тысяч Молний, поддерживаемых лучниками. Колесницы едут свободным строем, в последний момент используют шумелки, волна металлического лязга разрывает воздух, некоторые из лошадей кочевников пугаются и замедляются, строй рвется, и в этот хаос врываются Фургонщики.
Вот – Нее’ва, дико вопящая и натягивающая вожжи.
Вот – люди, соскакивающие с колесниц и посреди битвы создающие панцирные четырехугольники. Вот – арбалеты, бьющие в упор, щиты, вырастающие стеной там, где еще миг назад открывался свободный проход.
Колесницы бросаются в битву, дав время пехоте встать и соединить щиты цепями.
Вот – замешательство и болезненное, словно свежая рана, осознание, что этого – мало.
Вот – вид с другого конца битвы и крюки, забрасываемые на борта. Несмотря на потери, кочевники разворачивают конец и разрывают линию фургонов.
Вот – бронированный клин, летящий в ту дыру, и Ана’ве, раз за разом стреляющая в сторону всадников.
Вот – линия щитов, опрокинутых на землю, на этот раз без притворства, и сотни всадников, получивших шанс на бегство.
Вот – звук флейт кочевников и серебряная волна всадников, отскакивающих от верданно.
Вот – вид куч трупов, человеческих и конских, заполоняющих внутренности защищаемого фургонами формирования.
Вот – просьба.
Равнодушный отказ.
Нет.
Ты должна смотреть.
* * *
– Следующей атаки они не выдержат.
Велергорф говорит это спокойным и равнодушным тоном. И только рука, опирающаяся на топор, явственно подрагивает.
– Хотел бы оказаться там?
– Я – здесь, господин лейтенант, и только это и важно. Не стану, как дурак, раздумывать, что было бы, если бы.