– Я думал, ты сбежал, – сказал Плоцкий. – Я не могу тебя найти уже полгода.
– Некуда бежать, старый, – ответил Знаев. – Мир стал маленьким. В прошлом году я был на Фиджи. Четырнадцать тысяч километров от Москвы. Летел с тремя пересадками. А когда прилетел – в первый же день встретил знакомого. Архитектора, который строил мой дом… Бесполезно бежать. Планета ссохлась. Наши люди – повсюду.
– Ты пришёл рассказать мне про Фиджи?
Знаев улыбнулся.
– Нет. У меня к тебе вопрос… важнейший… буквально тема жизни и смерти… но – не про деньги.
Плоцкий невероятно удивился, даже рот приоткрыл. Жёлтые глаза сверкнули.
– А про деньги? – спросил он. – Про деньги – нет вопроса?
– Нет, – ответил Знаев твёрдо.
Он был тут должен. Много.
– Задавай свой вопрос, – разрешил Плоцкий.
– Помнишь, мы в театр ходили? В девяносто девятом? В «Современник»? На «Три сестры»?
Плоцкий нахмурился.
– С трудом, – произнёс он.
– Вспомни! Гафт играл Вершинина, ему устроили овацию… Ты напился и гнал на меня матом. Тебе не понравилось в театре. И ты, наверно, с тех пор в театр не ходил. Ты должен помнить, старый.
Плоцкий задумался.
– Допустим. На кой чёрт мне был нужен тот театр, до сих пор не понимаю.
– Ну, я хотел приобщить тебя к искусству.
– Приобщил, – с сарказмом ответил Плоцкий. – Это правда.
– А в перерыве ты послал водителя в магазин, он привёз тебе бутылку абсента, и ты пил этот абсент из горла всё второе действие.
– Очень может быть, – согласился Плоцкий. – Я тогда бухал серьёзно. Разводился со второй женой.
– А помнишь, мы вышли из театра и орали друг на друга?
– Нет, – сказал Плоцкий. – Как же я вспомню, если пил абсент из горла?
– Мимо шла девушка, – сказал Знаев. – Молоденькая. Мы орали матом. Я подошёл к ней и извинился. Вспомни.
Плоцкий молчал и, видимо, не собирался всерьёз напрягать память.
– Вспомни, – попросил Знаев. – Ты тоже ей что-то сказал. И мы вдруг оба успокоились. Вспомни, пожалуйста!
Железная дверь приоткрылась; выскользнул один из клерков, румяный малый в хипстерских кедах, положил перед Плоцким калькулятор и зашептал в самое ухо: «Мы предложили вот это… – нажал на кнопки, – а он просит вот это…» – снова нажал и снова зашептал. Знаев не стал подслушивать, отвернулся и стал изучать висящие на стенах портреты жён Плоцкого: чемпионка России по гимнастике, чемпионка Европы по фигурному катанию и две полуфиналистки Уимблдона. В юности Женя Плоцкий увлекался спортом и с тех пор искал женщин совершенно определённого сексапила. Живописец увековечил первую супругу-медалистку уже в зрелые её годы, в образе Гарбо, в полупрофиль, в чалме из жемчужин и изумрудов; прочие три дамы явно обошлись Плоцкому дешевле, их лица были менее надменны, а груди более мускулисты.