– Поздравляю, – сказала Маша, заметно возбуждаясь. – Что чувствуете, Сергей Витальевич?
– Любовь, – ответил Знаев. – А ты что подумала?
– То же самое, – сказала Маша. – И как он? Хороший парень?
– Моя точная копия, – ответил Знаев, снова ловя себя на физическом ощущении гордости, на том, что его распирает.
Выпили.
Маша Колыванова была тренированным застольным бойцом и занюхала собственным запястьем.
Горохов проглотил с равнодушным лицом, но закашлялся.
Знаев же – опьянел мгновенно, как будто поскользнулся, упал и приложился затылком о твёрдое.
– Маша, – спросил он, – а твоему сыну – сколько?
– Двадцать три, – ответила Маша со вздохом. – Боюсь, скоро он сделает меня бабушкой.
– И что в этом страшного?
Маша точным движением согнутого пальца придержала тушь под накрашенным глазом.
– Сергей Витальевич, – сказала она, – идите к чёрту. Я не хочу быть бабушкой. Моя цель – оставаться сексуальным объектом.
– Тебе, Маша, это удаётся, – сказал Знаев и вручил бутылку Горохову.
– Налей ещё. И пойдём работать.
Горохов немедленно исполнил распоряжение шефа; в самый решительный момент в его кармане зажурчал телефон, но наливающий не обратил на это никакого внимания.
– Ещё одно, – сказал Знаев, глядя на Машу. – На меня завели уголовное дело. Враги всё ближе. Торговая сеть «Ландыш». Григорий Молнин. Миллиардер. Давит на меня через прокуратуру Москвы. Мне предъявили обвинение. Подняли все старые истории. Банкротство банка. Заявления недовольных.
– Ужасно, – сказала Маша.
– И не говори. Тону, как Чапаев в реке Урал. У меня даже машину вчера отшмонали.
– А мотоцикл?
– А на мотоцикле мне нельзя. Принимаю таблетки. Знаешь, что такое спутанное сознание?
– Догадываюсь.
– Про уголовное дело – поняла?
– Поняла, – невозмутимо ответила Маша. – Но мне всё равно. Я бухгалтер. Наёмный сотрудник. У меня – контракт.
– То есть, – уточнил Знаев, – ты это помнишь.
– Разумеется, – твёрдо сообщила Маша.
Знаев посмотрел на обоих. Алекс Горохов моргал утомлёнными глазами – в хмельном состоянии он становился ещё более сутулым и серым, истаивал, сливался с фоном. Человечек-пиджачок. Сидел на краю стула, трогательно развернув внутрь мысы туфель, тоже – серых, но, между прочим, дорогих: он хорошо зарабатывал здесь. Маша, витальная баба-ягодка, наоборот, распрямилась, раскраснелась, выдвинула обширные груди, запахла жасминовыми духами, пудрой, кремом, ментоловыми сигаретами, мятными конфетками, и даже золотые цепочки на её шее, самую малость дряблой, засверкали как будто ярче.
– Помните, – произнёс Знаев. – И не забывайте. Этот магазин – не моя собственность. Он принадлежит компании, юридическому лицу. Обществу с ограниченной ответственностью. Под названием «Готовься к войне». И стены, и окна, и лампочки, и подъездные пути, и стоянки, и фонарные столбы. Деньги компании – не мои деньги. Товар на складах – не мой. Деньгами и товаром распоряжаетесь вы, наёмные менеджеры. Куда девать выручку, откуда брать ацетон, спички и лопаты – решать вам. Я всего лишь хозяин. Я валяюсь дома на диване, как полагается хозяину. Я – буржуй, капиталист, я нанял людей, люди работают, я отдыхаю. Жру ананасы и рябчиков жую. Если я приду и скажу: «Отдайте мне этот стол, и стул, и товар, и наличность из кассы», – вы скажете: «Нет». Потому что это не мой стол и стул и не моя наличность. Потому что это – собственность компании. Вы помните это?