– принесли свою долю разочарований.
Я живу один в Нью-Йорке, в приятной гостинице, круглосуточное обслуживание в номерах, и все это прекрасно, однако подчас мне кажется, что, может, когда-то я и писал нечто толковое, – но, короче, возможно, этих дней уже не вернуть.
Тем не менее плохое разбавлено хорошим – у меня всегда есть сын Джейсон.
Вы же помните, как в десять лет он был размером с дирижабль, без крупицы юмора и ковылял? Так вот, это он еще был худой. И мы с Хелен вечно из-за него пикировались.
К пятнадцати он стал тушей за триста фунтов. Я рано пришел с работы, заорал, что я дома, направился к винному шкафу и тут услышал нечто душераздирающее…
…рыдания…
…из детской. Я вдохнул поглубже, подошел к двери, постучал. Мы тогда с Джейсоном не очень-то дружили. Говоря по правде, он меня особо не любил. Почти меня не замечал, кино мое чморил, ни одной книжки и не подумал открыть. Это меня, конечно, убивало, но я не подавал виду.
– Джейсон? – позвал я из-за двери.
Душераздирающие рыдания продолжались.
– Что случилось?
– Ты ничем не поможешь – никто не поможет – ничто не поможет… – И такое безнадежное «уа-а-а»…
Я понимал, что вот только меня ему сейчас и недоставало. Но я должен был войти.
– Я никому не скажу, честное слово.
Он выкатился ко мне в объятия – лицо красное, перекошенное.
– Я урод, пап, со мной никто не дружит, а девчонки смеются и издеваются, потому что я жирный.
Я заморгал, отгоняя слезы, – понимаете, оно ведь так все и было. Я оказался в ловушке. Непонятно, хочет ли он услышать от меня правду. Но в конце концов пришлось это сказать:
– Кого волнует? А я тебя люблю.
И он так в меня вцепился.
– Папуля, – выдавил он. – Папуля. – Он впервые меня так назвал, благодарение небесам, и его слезы обжигали мне кожу.
С того дня у нас все переменилось.
Вот уже двадцать лет у меня не сын, а мечта. Более того, Джейсон – мой лучший в мире друг. Но поворотный момент случился назавтра.
Я повел его в книжный магазин «Стрэнд» на углу Бродвея и 12-й улицы – сам туда часто хожу, в основном когда готовлюсь писать, – и мы уже собрались войти, но тут Джейсон остановился перед фотографией в витрине, обложкой фотоальбома.
– А это, интересно, кто? – спросил он, прилипнув к ней взглядом.
– Австрийский культурист, хочет пробиться в кино. Мы знакомы – виделись, когда я тут недавно в Лос-Анджелес летал. Он хочет сыграть Феззика, если снимут «Принцессу-невесту». – (Надо понимать, случилось это в конце 1970-х, двадцать лет назад. Шварценеггер был никем, а когда все же начались съемки «Принцессы-невесты», он стал звездой такой величины, что у нас не хватило на него бюджета.) – Он мне понравился. Очень умный парень.