Я опоздала на первый урок. Настроение было на нуле, а вахтёрша высказала мне своё «фи» по поводу того, что я пробежала мимо, даже не поздоровавшись с ней. Вообще это была моя соседка по дому, одна из тех бабок, кто прикармливал бездомных котов и каждый день ругался на соседа Стаса. Понимая, что десять минут урока уже прошло, я спешила наверх, перескакивая ступени, потому как история была одним из моих любимых предметов, а строгая училка, от которой все стонали, нравилась мне своим творческим походом к занятиям и реальным знанием своего дела.
Потёртый паркетный пол коридора за лето превратился в отшлифованную и покрытую свежим лаком поверхность, чего я вовсе не ожидала. На повороте между лестничной площадкой и проходом к раздевалкам меня вдруг занесло на повороте, и я, не рассчитав свою скорость, полетела почти что вверх ногами, почувствовав, что кто-то подхватил меня, поставив на место.
Я повернулась, желая взглянуть, кто же лишил меня возможности провести пару месяцев в больнице с переломом, и вдруг увидела перед собой нашего новенького, Никиту. Вчера мне так и не удалось рассмотреть его, ведь его вниманием завладели Лера и Настя. Да я и сама не особо стремилась с ним общаться, стремившись как можно быстрее смыться домой.
– Привет! – его рот вдруг расплылся в широкой добродушной улыбке. – Опаздывать, конечно же, в первый день учёбы не слишком хорошо, но надо хоть иногда смотреть под ноги.
– Сам и смотри, – буркнула я ему. – Я тут всю жизнь учусь, а вот почему ты опаздываешь, мне не очень понятно.
– Отца вызвали в часть. Он военный, – объяснил Никита, почесав затылок. – Машину забрали, а оттуда до города ещё пять километров.
– В Кузьминках, что ли? – спросила я, поняв, о какой части идёт речь. У нас их было всего две в городе, а вторая находилась в противоположном краю. Так назывался за глаза район города на самой окраине, где располагалась старинная усадьба. Конечно, ей было далеко до столичной, но местные прозвали её в честь графа Кузьмина, кому она ранее принадлежала. Потом, в советское время, усадьба перешла в ведомство военной части, что располагалась неподалёку, и стала клубом. А теперь огромное здание стояло в полузаброшенном состоянии, ведь ремонт там не планировался, а выставить на аукционе его не могли, слишком много было с усадьбой бумажной волокиты.
– Да, вроде бы, – ответил он. – Мы только на прошлой неделе переехали. А тут ещё маму в больницу положили. Короче, сама понимаешь.
– Да уж конечно, понимаю, – произнесла я. Что-то было непонятно, чего я с ним вообще церемонюсь. Такой чести у меня уже не удостаивался никто. Неужели за то, что он не дал мне упасть.