Я пришёл минут за тридцать до срока: мне не терпелось. А Глеб ещё раньше.
— Дежурная передала… Ещё вчера вечером… Я заходил… — пояснил Глеб. — Нинель Фёдоровна ей… По телефону…
— А почему ты вчера же не сообщил нам? Или хотя бы мне одному?
— Боялся, что вы того… Не поедете… Может, мы сами? Без неё? А?.. Как ты считаешь? Или нет?.. Там можно дорасследовать… Раскрыть… Понимаешь? Ты ведь у нас Детектив!
Я погрузился в раздумье. И в этом состоянии находился довольно долго. До тех пор, пока не показались Наташа Кулагина, Принц Датский с Покойником и Миронова.
Принц Датский прямо с порога сообщил:
— Сегодня утром пришли на ум кое-какие строчки. Может, вам будет приятно?
Он протянул тетрадный лист Покойнику. Принц никогда не читал своих стихов сам: он стеснялся. Покойник громко, нараспев, подражая настоящим поэтам, продекламировал:
Этот день для нас так много значит:
Мы давно стремились к старой даче!
И хотя закрыли тучи небо,
Едем мы под руководством Глеба!
Сквозь дождя и ветра кутерьму
Он везёт нас к деду своему!..
Добрый Принц учёл, что уже давно никто не просил Глеба вспоминать истории из жизни его дедушки, читать письма. Давно уже никто не разглядывал фотографии из семейного архива Бородаевых.
Прослушав стихи, Глеб как-то приосанился, лицо его просветлело. Опытный глаз мог почти безошибочно определить, что Глеб вспомнил о тех днях, когда им интересовалась вся школа.
Добрый Принц призвал его руководить нами, и Глеб сразу заговорил громче и уверенней, чем обычно.
— Неизвестно, поедем ли мы, — сказал он. — Нинель Фёдоровна заболела.
— Чем? — спросила Наташа Кулагина.
— Переезжала в новый дом… И вот… простудилась, — пояснил Глеб.
— Может быть, надо помочь?
— Где эта улица? Где этот дом? — лениво пропел Покойник.
— Адрес?.. Его, наверно, никто… — сказал Глеб. И твёрдо добавил: — Не знает!
Он старался дотягивать фразы до конца: ведь Принц назвал его нашим руководителем.
— Поедем на дачу сами! — твёрдо сказал я, обращаясь сразу ко всем.
Пока не было Наташи Кулагиной, меня полчаса терзали сомнения. Но как только она появилась, решимость немедленно овладела мною: «Не ехать нельзя! Когда я ещё смогу быть целый день рядом с нею? Сама судьба буквально подсовывает мне этот счастливый случай! Смею ли я отказаться? А вдруг я в её присутствии и правда что-нибудь дорасследую, распутаю что-нибудь такое, чего недораспутали следователи и родственники? Она поймёт, что я ношу своё прозвище не из-за синего мешка с галошами, а по более серьёзным причинам. И наконец-то оценит!..»
— Люблю грозу в начале мая! — сказал Покойник. — Но в двадцатых числах сентября…