Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства (Гончаров) - страница 129

.

Сам Гизль в заключение обширной секретной иеремиады, направленной против Сербии, писал Берхтольду 26 июля, что, по его убеждению, самым лучшим было бы

«сокрушить врага, который угрожает нам, и, таким образом, обеспечить Австрии спокойствие после нескольких лет кризиса. Полумеры, предъявление требований, длительные переговоры и завершение их гнилым компромиссом было бы самым тяжелым ударом, какой можно нанести престижу Австро-Венгрии в Сербии и ее положению в Европе».

Такова была хитрая, макиавеллистская политика, при помощи которой Берхтольд и его подчиненные пытались убаюкать Европу перед тем, как должна была взорваться их дипломатическая бомба.

V. Ультиматум

Составление окончательного текста ультиматума

Окончательный текст ультиматума, или «ноты с ограниченным сроком для ответа» (befristete Demarche), как ее эвфемистически называли, был представлен на втором секретном заседании Совета министров, состоявшемся в воскресенье 19 июля. Для того чтобы лучше оберечь тайну совещания, его устроили в 10 часов утра на частной квартире Берхтольда, а не в Министерстве иностранных дел, и участники совещания прибыли на обыкновенных автомобилях, а не на казенных машинах без номера. Новый приезд Тиссы в Вену был «объяснен» тем, что ему необходимо получить дальнейшую информацию. Объяснение это могло показаться достаточно убедительным, так как венгерский парламент продолжал еще заседать и жаждал новостей, Конрад на короткое время вернулся в столицу якобы вследствие болезни своего сына.

Прежде чем председательствующий (Бертхтольд) открыл объединенное заседание Совета министров, состоялся неофициальный обмен мнениями относительно ультиматума Сербии и его окончательного текста. После этого председательствующий открыл заседание совета и предложил одобрить вручение ноты сербскому правительству в четверг 23 июля в 5 часов дня, с тем чтобы по истечении 48-часового срока – в субботу 25 июля в 5 часов дня – можно было в ночь с субботы на воскресенье разослать приказы о мобилизации.

По мнению Берхтольда, представлялось невероятным, чтобы предпринятые нами шаги стали известны в Петербурге еще до отъезда президента Французской республики. Но даже если бы это и случилось, то он не усматривает здесь большого неудобства, так как мы проявили достаточно внимания и вежливости, выждав окончания этого визита. С другой стороны, он по дипломатическим соображениям решительным образом возражает против всякой отсрочки, потому что в Берлине уже начинают нервничать и сообщения о наших намерениях уже проникли в Рим, так что он не может взять на себя ответственность за нежелательные последствия, могущие произойти от дальнейшей отсрочки