Большой процесс в Баня-Луке по обвинению в государственной измене пролил яркий свет на настроения известных кругов в Боснии. В 37-м запасном батальоне Далматинского пехотного ландверного полка напали на след одной организации, состоявшей из резервистов, члены которой не хотели бороться против своих черногорских братьев.
В Галиции, кроме русофильского движения, выявилось еще новое движение – за автономную Польшу.
Все это говорило за то, что не следует подвергать монархию испытаниям войны, пока не подавлено антигосударственное движение, так правильно оцененное военными, как показал опыт. Мы не чувствовали бы себя в такой безопасности, если бы уже тогда знали содержание письма Пашича русскому правительству от января 1914 года по поводу заказов на вооружения. В этом письме говорилось, что: «Сербия к концу весны должна быть во всеоружии, а поэтому должны быть доставлены необходимые орудия и винтовки». В Белграде, очевидно, с нетерпением ждали случая создать повод к войне.
По примеру мероприятий во время больших маневров последних лет я и на сей раз дал распоряжение контрразведке предпринять надлежащие меры предосторожности, так как на маневрах, намечавшихся на конец июня 1914 года в Боснии, должен был присутствовать генеральный инспектор вооруженных сил кронпринц Франц-Фердинанд. Эрцгерцог неоднократно интересовался этой службой. В результате предпринятых мер с территории маневров всегда удалялось много подозрительных лиц; на мне лежала обязанность позаботиться о создании запретной зоны в непосредственной близости от престолонаследника. В этой работе мне помогали приглашенные мною лучшие сыщики из Вены и местные органы полиции.
Никогда мне эти мероприятия не казались столь важными, как на предстоявших маневрах, которые должны были происходить в политически неблагополучной области. Однако, к моему неприятному удивлению, эрцгерцог отклонил мои предложения. Что или кто склонил его к этому – осталось для меня загадкой.
Мое внимание во второй половине июня было отвлечено вновь вспыхнувшим обострением отношений между Турцией и Грецией. Подполковник Лакса сообщал из Софии, что Сербия сосредоточила на греческой и албанской границах 18 полков и что в двух дивизиях призвано несколько контингентов резервистов. Кто мог знать, что там снова затевалось?
28 июня вечером я узнал об убийстве четы наследника престола. Конечно, я, не могу утверждать, удалось бы моей контрразведке предупредить этот несчастный случай или нет, но, во всяком случае, наличие группы испытанных и знавших свое дело людей увеличивало шансы на раскрытие признаков готовившегося покушения. Что убийство имело политическую почву и что нити его тянулись в Сербию, было совершенно ясно для меня. Самый факт того, как известие об убийстве было воспринято в Сербии и Черногории, показывает, что если даже злодеяние не исходило оттуда, то оно было там, во всяком случае, воспринято весьма радостно. В Сербии и Черногории начали развиваться такие настроения, что, невзирая на весьма частую информацию, получавшуюся от консульского корпуса Министерством иностранных дел, последнее 7 июля потребовало от консулов максимального усиления бдительности.