Во время путешествия эрцгерцога по Боснии от Адриатического моря до Элидзе, а также во время пребывания на маневрах его всюду принимали с выражениями верноподданнических чувств, и никаких признаков опасности не было замечено. Вскоре по прибытии в Элидзе он вместе с женой отправился в Сараево, посетил несколько лавок, причем их всюду узнавали и приветствовали. Вокруг них собиралась такая густая толпа, что приходилось оттеснять ее, чтобы дать им дорогу. Здесь для убийц представлялась великолепная возможность[49].
Следует также отметить, что в роковое воскресенье утром только у заговорщиков, непосредственно прибывших из Белграда, хватило смелости сделать то, что диктовали им их убеждения. Габринович и Принцип это сделали; может быть, точно так же поступил бы и Грабец, если бы только у него не было неприятного ощущения, что за ним, как тень, следуют полицейские. Очевидно, было что-то такое в атмосфере Белграда и в разговорах комитаджей, что порождало твердую решимость к убийству представителей австрийского правительства.
Характерно, что Богдан Жераич прибыл в Сараево в 1910 году с целью убить боснийского губернатора – непосредственно после того, как его подготовил к тому в Сербии один из будущих деятелей «Черной руки». Точно так же Лука Ювич, стрелявший в хорватского комиссара в 1912 году, прибыл непосредственно из Белграда, где он получил бомбы от сербского майора и браунинг от товарища. Из этого браунинга он и стрелял. Принцип, Габринович и Брабец опять-таки прибыли непосредственно из Белграда с твердой решимостью осуществить подготовленный там заговор.
Наоборот, местная молодежь, которую подобрал в Сараеве Илич и которая не побывала в Белграде, состояла из заговорщиков более робкого десятка. Сетон-Уотсон придает большое значение этой сараевской группе, стараясь всячески подчеркнуть боснийский характер заговора и свести к минимуму влияние сербов. Но, как уже было указано, он ошибается, утверждая, что заговорщики, завербованные в Сараеве, были вооружены Иличем еще тогда, когда Принцип со своими товарищами находился в Белграде: у них не было оружия, пока его не доставили белградские заговорщики[50].
У самого Илича, по-видимому, тоже не хватило должной решимости, и он посоветовал отказаться от покушения. На суде он утверждал, что пытался отговорить белградских заговорщиков от выполнения ими их замысла. Если бы это заявление не подтверждалось другими доказательствами, то можно было бы предположить, что он это придумал в цепях оправдания. Но то же самое, совершенно независимо друг от друга, показали Принцип, Габринович и Грабец. На вопрос, почему он не уничтожил оружия, если действительно был против убийства, Илич отвечал: «Я не посмел. Принцип сказал мне, что он получил бомбы от комитаджей, поэтому я не решился выбросить их, так как я собирался отправиться в Сербию»