Таким образом, еще до Сараева многие государственные деятели в Вене считали, что надо что-то предпринять для того, чтобы монархия Габсбургов не разлетелась вдребезги от внутренней слабости и нерешительности или от жестоких ударов, которые ей могли нанести в недалеком будущем ее враги. Известие об убийстве эрцгерцога чрезвычайно усилило это настроение. Считали, что если Австрия не будет активно реагировать на удар, нанесенный ее династии, и не примет решительных мер для того, чтобы положить конец великосербской опасности, ее престиж на Балканах и в Европе будет утрачен навсегда, ибо тогда может укрепиться мнение, усиленно распространяемое сербами, что Австрия подтачивается изнутри и что она скоро подвергнется разделу подобно Турции и для нее окажется место только в «историческом музее».
В Вене считали, что ее противники будут теперь еще более склонны игнорировать ее интересы и даже напасть на нее и что поэтому нужно показать, что у нее достаточно жизненных сил для восстановления своего престижа и для того, чтобы укрепить свои позиции. Лучше всего рекомендовалось сделать это немедленно: в дальнейшем положение может только ухудшиться, так как Россия закончит свои вооружения, а националистические вожделения еще больше усилятся. Указывали, что существование Австрии как великой державы поставлено на карту.
Начальник австрийского Генерального штаба и глава военной партии в Вене Конрад фон Хетцендорф впоследствии писал:
«Две возможности резко противостояли друг другу: либо сохранение Австро-Венгрии в виде конгломерата различных национальностей, которые сплотятся в одно целое по отношению к внешнему миру и будут сообща строить свое благополучие под управлением общего монарха, либо образование отдельных и независимых государств, которые захватят австро-венгерские территории, заселенные представителями их наций, и таким образом разрушат монархию.
Конфликт этих двух взаимно исключающих возможностей давно уже предвиделся раньше и теперь благодаря действиям Сербия обострился. Нельзя было дальше откладывать решение.
Вследствие этого, а не из мести за убийство Австро-Венгрия должна была обнажить меч против Сербии…
Австро-Венгрия не могла больше сохранять холодное безразличие, спокойно выносить эти провокации и проявлять христианское смирение, которое велит, если вас ударили по одной щеке, подставить другую. Дело не в рыцарской дуэли с «бедной маленькой» Сербией, как она любила себя называть, и не в наказании за убийство. Здесь прежде всего стоял практически чрезвычайно важный вопрос о престиже великой державы, и притом великой державы, которая своим постоянным терпением и уступчивостью (в этом была ее ошибка) создавала впечатление бессилия и делала своих внутренних и внешних врагов все более агрессивными, вследствие чего они все стали настойчивее добиваться разрушения старой империи.