Ступени вниз, поворот узкого – не разойтись двоим – коридора, ступень вверх, расширение, прямой длинный штрек, конец которого теряется в темноте…
Эти подземелья имеют поистине чудесное свойство. Вырытые монахами больше тысячи лет назад пещеры, где они когда-то жили, стали со временем местом их упокоения. И оказалось – влажность, качество почвы, температура были здесь такими, что многие погребённые здесь тела оказывались нетленными, сами собой превращались в мумии.
Для чужих в монастыре открыто лишь несколько отрезков пещер, имеющих сотни и сотни метров подземных коридоров. Сегодня я попаду в те их участки, где не приходилось бывать раньше. И увижу человека, о котором знаю с детства. Что скрывать, наверное, именно ради этого, оказавшись в Киеве, я отправился в эти пещеры.
Справа за поворотом наклоняюсь над стеклом, придерживая свечку так, чтобы воск на него не капал.
Голова лежащего человека скрыта под плотной тканью – лик святого нельзя видеть смертным. Под покрывалом, в которое бережно завёрнуто тело, не скрыта только правая рука. Она лежит на груди – тёмная, почти чёрная. Маленькая, ссохшаяся ладонь. Пальцы кажутся длинными и тонкими – как у музыканта. Они сложены так, словно человек хочет освятить себя крестным знамением.
Но, наверное, пальцы эти были другими – толстыми и мощными.
Мёртвый человек передо мной – в это трудно поверить – Илья Муромец.
Ну, да, я знал: свои дни он закончил в почтенных годах именно здесь, в Печерском монастыре. Он болел. А воином был знаменитым, упоминания об этом человеке можно найти даже в скандинавских летописях: там говорится про витязя Илью Русского, жившего около тысячи лет назад. Кстати, именно в германоязычных летописях, как считает замечательный историк Лев Клейн, – первоисточник этой фразы про «матерь городов». В немецком «город» – «die Stadt» – женского рода! По его версии, политический интерес к жизни Киева в средневековой Европе был велик, фразу, которая была там в ходу, некритично перевели. И мы продолжаем уже который век простодушно вдумываться: а нет ли в этом речении какого-то глубокого смысла.
По смерти Илья объявлен был святым – мощи его обнаружились в пещерах нетленными.
Вот эта рука сжимала меч. Она крепко держала поводья коня. Она пустила стрелу в Соловья-разбойника, выбив его «око со косицею». Вот эта…
К Илье Муромцу словно бы тянутся силовые линии русского эпоса – былин, век которых кончился около восьмисот лет назад, пришедших к нам как немыслимым образом уцелевший живой осколок, живой голос далёкого времени. Без Ильи Муромца невозможно представить себе других русских богатырей. Их сравнивают с ним, ставят с ним рядом. Добрыня – тот на белом коне, благородный, премудрый, благочестиво слушающийся свою матушку как подобает. Алёша – удалой и коварный, берущий Змея обманом – что с ним церемониться: змей?! Но он хитроват, этот Попович, умеющий уладить свои дела за счёт других, соблазнить мимоходом чужую жену.