Опершись левой рукой о плечо генерала, превратившегося в онемевшую статую, он кистью правой руки поочередно одну за другой с ликованием, сопровождающимся гортанным возгласом дикого племени, выдрал петлицы с генеральскими ромбами и швырнул их на пол.
– Расскажи-ка лучше братец,– переменил тон председательствующий на лелейно-бархатный,– как сумел ты уцелеть после революции и дожить до наших дней?
-После революции мне предложили кафедру иностранных языков в военной академии и я согласился.
– Согласился?! – передразнил председательствующий.– Подумать только, он согласился. Кто тебе мог предложить кафедру?
– Фрунзе.
– Фрунзе?– осёкся председательствующий.– Это серьёзно. Сколько ты знаешь языков?
– Восемнадцать.
– Впечатляет. Впрочем, кроме как иностранным языкам, тебе учить нас нечему.
– Я заведовал и кафедрой тактики.
– Всё равно я не верю, что ты честно служил советской власти,– председательствующий перешел на заговорщицкий шёпот.– Пожалуй жалеешь, что не успел сбежать за границу?
– На протяжении веков наша семья честно служила России. С ней тесно связаны наши помыслы и надежды. После установления советской власти на семейном совете было принято решение не покидать Родину и не искать счастья за рубежом вне зависимости от того, какой установился строй. Никто из нас не искал связей с зарубежьем.
– Сколько пафоса и благородства! Слова, слова, слова… Пустые слова. Нутром я чую, что это только красивые слова, от которых меня тошнит. Я не верю ни одному твоему слову. Он встал и, опёршись большими и указательными пальцами о стол, театрально по слогам прокричал, вспомнив о слышанной краем уха системе Станиславского: Не ве – рю!
Генерал не услышал вопроса в истеричном выпаде и стал спокойно рассматривать портрет вождя, висящего на стене за спинами начальников. Сыгранная роль не произвела на слушателя ожидаемого эффекта и председательствующий перешел на деловой тон.
-Ты напоминаешь мне свернувшуюся в клубок змею, к которой не подступиться и которая готова ужалить в любую минуту.
Старший начальник с вызывающим видом шумно сел на стул и затих, обдумывая, с какой стороны начать новую атаку. Не найдя достойного продолжения, он обмяк и, тяжело вздохнув, вымолвил:
– Возьмём тайм – аут, считая, что в первом тайме у нас боевая ничья.
Он порылся в карманах брюк, извлёк связку ключей, после чего передал их сидящему рядом сотоварищу, произнеся вполголоса заветные слова:
– Пора выпить водицы.
Молодой член суда оживился, понимающе закивал головой и проворно заторопился в угол комнаты к сейфу. Поколдовав ключами, он возвратился назад с трёхлитровой банкой, заполненной прозрачной жидкостью, и осторожно перелил содержимое в графин, спиной загородив чудо действие от любопытных взоров, наблюдавших за ним из загона через металлическую решётку. После торжественной установки трёхлитровой банки в сейф и возвращения связки ключей хозяину, начальники, заполнив гранёные стаканы жидкостью из графина, как по команде, не чокаясь и не морщась, утолили жажду с единственной надеждой заглушить стресс. Председательствующий пододвинул поближе к столу стул и устремил взгляд на торчащую впереди каланчу, лишённую офицерского отличия.