Нужна машина, на худой конец – мотоцикл. Надо уезжать из Моряковки. Здесь мы с матерью больше не жильцы. По крайней мере сейчас. Скотины у нее особой нет, кошка да собака. Так что ухаживать не за кем.
Подойдя к отделению милиции, я заметил за углом желтый мотоцикл. Оказывается, этот цвет был еще в моде в здешних местах. Ключ торчал в замке зажигания… Ну, как в настоящем детективе. Осталось откатить технику подальше и попробовать запустить двигатель. Пользуйся на здоровье.
Я так и сделал: откатил «Урал» квартала за два и принялся заводить. Нога сорвалась, больно ударившись о рычаг. Я принялся вновь заводить, но у меня ничего не получалось. Нога словно прилипла к рычагу… Странно. Почему рычаг прилипает к стопе?
Из-за угла вдруг вышел сержант. Неделю назад я чуть не отправил его на тот свет. Чуть – не считается. Сержант живой. Живее не бывает. Стоит передо мной, честь отдает и улыбается.
– Заплатите мне, – говорит, – чтобы я поддакивал…
Умный, бестия…
И тут я проснулся: нога застряла между прутьев кровати и сильно болела. Луна светила вовсю сквозь тюлевые занавески. Я встал и, озираясь, пошел на кухню, еще не веря, что это был сон. Мать спала на боку, свернувшись калачиком. Стол чист, а русской печи нет и в помине. В этом доме ее не было никогда. Дверь заперта на крюк. О Чачине тоже ничто не напоминало. Ну и слава богу! Жив, значит, задрыга.
– Стонал ты сильно, Толя, – сказала мать, повернувшись на кровати. – Приснилось что-нибудь, наверно?
– Да, – ответил я, открывая бутылку минеральной воды.
– Разве же на такой работе можно работать, – сказала мать и добавила: – Зверячья работа у вас…
– Для кого как, – не согласился я.
– Вот и поговори с тобой. Все нервы себе измотал… Я уж думала будить тебя. Чо видел-то хоть?
– Войну…
– Вот, опять у тебя война. Все воюешь…
– Куда от нее деться…
– Бросай, Толя! – приказным тоном сказала мать. – Пора тебе успокоиться. Не маленький уже поди. Убить могут. Жениться не успел до сих пор с этими войнами.
– Не переживай ты…
– Ну как мне не переживать? Ты же все-таки сын мне.
– Вот и не мучь меня. Если спросит кто, знаешь ли полковника Кожемякина, скажи: не знаю такого, никогда не слышала. У моего, мол, сына фамилия Аникин.
Я вернулся в постель, но долго не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок. Проснулся поздно. Солнце стояло высоко, в комнате сделалось жарко, завтрак едва лез в горло. Настроение мерзопакостное. Сны не бывают напрасными. Вчера погиб напарник. Мы не были с ним знакомы. О нем нельзя не думать. На его месте мог оказаться и Кожемякин Анатолий. За него этому Кожемякину придется здесь отработать по полной программе. А сны… Сны имеют под собой материальную основу. Все в этом мире взаимосвязано.