Наверное, это была ночь, когда вдруг зашумел ветер. А может, это прошуршали кусты. Пришлось напрячь тело и, превозмогая усталость, открыть глаза: рядом стояла женщина, обросшая кучерявыми волосами. Волосы росли на ее покатой спине. Тело прикрыто подобием сарафана. Это было платье без рукавов, с широкими проемами спереди и сзади. Она прислонилась к дереву и заговорила.
«Лежишь? А ведь это тебе не поможет. Иди ко мне, и мы скатимся с тобой прямо в болото». – Она протянула ко мне кучерявые ладони.
Однако я продолжал лежать, не двигаясь. Я понимал, чего от меня хотят. При ее громадных размерах и моем состоянии ничего хорошего не получится. Она изломает меня всего. Кажется, я сильно перепугался. Глаза сами закрылись. Почудилось, кто-то тихо прилег рядом и обнял. Мы катались с ней по площадке. Она ласкала меня. И все время нашептывала, что помнит с того самого раза, когда впервые заметила вверху, на косогоре. Мать держала меня за руку…
Когда она уходила, появился серпик месяца. Женщина встала и сказала, что ей пора, что она поссорилась накануне с отцом. На прощание она пообещала, что будет мне помогать. Я не спрашивал, кто у нее отец. Да она и не сказала бы, потому что считала, что я должен был догадаться. Я понимал: их дом – тайга.
Потом была долгая дорога лесом. Тьма стояла, словно в доме без окон. Серпик месяца почему-то исчез. Все время казалось, что позади кто-то идет. Я останавливался, и там останавливались. Я начинал путь, и там продолжали идти следом. Я знал, что это раздаются собственные шаги, и успокаивался. Но вдруг послышалось, что рядом, вдоль дороги, непролазными дебрями кто-то в самом деле идет теперь напролом. Дорога сделала крутой изгиб. Полная луна вышла из-за туч, и на голом взгорке я увидел его: морда продолговатая, на голове рога лосиные. Ноги лошажьи расставил и стоит, ехидно ухмыляется, развесив желчные губы.
Мое тело в один миг оцепенело. Еще несколько движений ноги сделали по инерции, и я почувствовал, что торможу седалищем по мерзлой октябрьской дороге.
– Попался? – Он перестал улыбаться. – Думаешь, если втер девице очки, так, значит, и умник уже?
Он вздрогнул всем телом, переступил с ноги на ногу. Ноздри округлились, он судорожно вздохнул и опустил голову, готовый подцепить меня на рога. Позади него вдруг громко щелкнул под чьей-то тяжестью валежник, и сразу раздался низкий грудной голос:
– Только попробуй…
Для него это оказалось неожиданностью. По косматой хребтине пробежала недовольная волна.
– Опять ты?! – прогремел он. – Зачем ты вмешиваешься?!