Вдова еще только поправляла венки на могиле мужа, а в просторный автобус-иномарку уже набились старшие офицеры. Автобус отбывал в частное кафе, арендованное для проведения панихиды.
– Садитесь, товарищ полковник, – проговорил хмурый опер. – Сейчас тронется.
– А вы?
– Дома помянем, когда вернемся…
Мне тоже не хотелось лезть в битком набитый автобус. Помянуть покойного можно было и в Моряковке.
– Сегодня многие так поступят, потому что в ресторан не вместятся. Да и не рассчитывали там на весь гарнизон…
К вечеру все мы, включая дежурного сержанта, собрались в кабинете оперуполномоченного. На двери с обратной стороны значилось: «Оперативный уполномоченный Иванов». Он резал колбасу. А сержант Гуща разливал в стаканы водку, купленную в складчину.
Взяли, конечно, не одну бутылку. Меня называли «товарищ полковник», по-прежнему обещали помочь в сборе материалов. Знали бы, сукины дети, кого приютили! Широкая фуражка и «большие» погоны окончательно стерли давний образ. Тем более что сбежавший тип тот был с бородкой и шевелюрой, а полковник лыс, как младенец.
Мы подняли стаканы и выпили. А потом закусили. Пусть земля будет пухом генерал-майору. Он честно отслужил свой срок…
Разуметься, половинкой стакана не обошлось, мы повторили, поэтому вскоре, почти сразу же, мы перешли на ты. Меня называли Толик, и я чувствовал себя как рыба в воде.
– Хороший мужик был, Сухов, – повторяли ребята, закуривая.
Хозяин кабинета распахнул настежь оба окна. Гроздья бурой черемухи тянулись к подоконнику – кабинет располагался на втором этаже. «В случае чего, отсюда можно выпрыгнуть», – мелькала привычная мысль.
Еще через полчаса «эскадрон гусар летучих» находился в состоянии, когда каждому на голове хоть кол теши. Никто им сегодня не указ. У них поминки.
В этот момент дверь тихо скрипнула и в помещении, как чертик из табакерки, образовался мужичок лет сорока – черные волосы, зачесанные назад, аккуратные усы.
– Грузин! – обрадовался опер Иванов. – Где тебя носит?!
Мужик расплылся в широкой улыбке и принялся поочередно здороваться за руку с каждым. Подойдя ко мне, он в нерешительности остановился.
– Это Анатолий Михайлович, – представил меня Иванов. – Можешь любить и жаловать, – произнес он.
Я протянул руку и сразу узнал его. Мы ехали с ним вместе в машине, когда меня задержали по подозрению в утоплении физика. Тогда он казался мне тоже задержанным.
– Николай, – ответил мужик и добавил: – Павлов.
– А полностью? – спросил я.
– Полностью будет Павлов Николай Алексеевич.
– Из грузин! – засмеялись вокруг.
– На самом деле он русский, – объяснял Гуща. – Его Иванов прозвал Грузином из-за сходства со Сталиным. Посмотреть на портрет – копия Джугашвили! Настоящий Иосиф Виссарионович! И усы те самые. Только взгляд у того сквозь, а у нашего – добрый. Да, Грузин?!