Матушка проснулась и лежала, не вставая. Она слушала инструктаж, моргая в такт указаниям. Конечно, она все понимает. Остановился у нее какой-то военный на несколько дней. Какой военный? А почем она знает!
Затворив за мной ворота, она задвинула в гнездо кованый шпингалет. Нету ее дома. Ни для кого. Старуха перестраивалась на ходу. Ее больше не удивляло, что цвет моих глаз изменился с зелено-голубого на темно-карий. «Уеду, – говорит, – с тобой теперь в Москву. Мне здесь житья потом не будет! Раньше не хотела, а теперь уеду…» Может, и впрямь уедет…
К милицейскому пункту я подходил вооруженным до зубов. На пути встретился ларек, где я приобрел пакет из толстого пластика, две поллитры, круг полукопченой колбасы «Михеевская» и два двухлитровых баллона с пивом «Медовое» с удобными ручками для пальцев на горлышках. На месте бы только оказались мои гусары. Без них я службу свою теперь не представляю. Сегодня опять придется пить. В крайнем случае признаюсь им, что всю зарплату просаживаю в кабаках и, кроме полковничьей формы, ничего не имею. Я не был далек от истины, кроме, конечно, беспробудного пьянства. Я не женат. Но все-таки не алкаш. Однако если надо… Я содрогнулся от предчувствия выпивки. Нет ничего тяжелее, чем пить на старые дрожжи.
«Гусары» оказались на месте. Но что было особенно удивительно, в кабинете у Иванова сидели все те же Грузин и Фролыч. Они словно не уходили с насиженного места. И если бы не гладко выбритые подбородки, можно было бы решить, что они просидели за столом до утра. Не было лишь Гущи. Он вчера надорвал весь организм и теперь лежал внизу за ширмочкой рядом с пустующими камерами.
– Привет, ребята! Скучаете?! – приветствовал я их.
Они не просто скучали. Они тосковали. Вся прелесть уныния отобразилась на лицах каждого. Скучали даже два волоска, случайно заблудившиеся на лысине Фролыча. Странно, почему я их вчера не заметил.
– Вот, – сказал я, – прибыл, как вчера договаривались.
Слова постороннего полковника не вызвали особого энтузиазма. Все словно прикипели к стульям. Я поставил «дипломат» в угол, затем повесил пакет на спинку свободного стула. От тяжести тот пошатнулся. Тихо звякнула наполненная посуда. У Иванова дернулась щека.
В помещении возникло слабое шевеление. Иванов зачем-то открыл сейф и принялся в нем рыться. На столе шаром покати, прибрано под метелку, и лишь все та же газета, в масляных пятнах, сиротливо лежала на длинной столешнице.
Иванов продолжал рыться. Я стоял, удерживая стул. Вчера ребята постарались на славу, иначе мне было бы не написать отчета. Пусть хоть десять процентов из того, что они рассказали, окажется правдой. Не может такого быть, чтобы муниципалы за просто так подозревали своего губернатора. Извините, шила в мешке не утаишь. И нет дыма без огня. Это давно всем известно. Хорошо было бы съездить в деревню, порыться в кустах, где стояла палатка физика. Можно, в конце концов, искупаться в том месте, где его утопили. Возможно, что-нибудь там обронили. Ныряние с открытыми глазами – не такая большая проблема. В детстве мы часто этим занимались – вода в Иштанке чистая. Если, конечно, мужики со мной согласятся. Не должны отказать, потому что они некоторым образом энтузиасты…