– Отец здесь живет. Перевестись собираюсь, но не знаю, получится ли.
Казанцев мгновенно вдохновился. Опер – он везде нужен, так что должно получиться. Надо только хотеть.
Потихоньку добили бутылку и поднялись. Вышли на улицу.
– Ты мне звони, – требовал Казанцев, записывая телефон в записную книжку. Выдрал листочек и протянул.
Лушников взял бумажку и сунул в карман. Продиктовал номер отцовского телефона. Задумался на секунду. Придется снова пускать здесь корни. Пять лет провел в Омской академии. Сразу после средней школы. Потом еще почти десять лет – на острове. И даже заметить не успел, как четвертый десяток пошел.
Протянул руку. Пока. Был рад познакомиться. Поправил тяжелую сумку с ремнем через плечо и пошел пешком вдоль улицы, глядя по сторонам.
– Звони! – крикнул позади инвалид.
Лушников согласно кивнул, не оглядываясь.
Лушников Николай двигался в сторону дома. Пешком. Специально решил пройтись, радостно вдыхая бодрящий весенний воздух. Ранний апрель будоражил кровь. В данном районе мало что изменилось за последнее время. Те же дома стоят. Те же троллейбусы. Вывески только сменилось. Их стало слишком много. Огромные, похожие на паруса, рекламные плакаты на одной ноге. По всей стране шагают эти монстры, так что ничего удивительного. Все верно. Вместо дорожных знаков – рекламные объявления.
Приблизился к дому и стал смотреть со стороны, встав у витой чугунной решетки. Отец не догадывается, что сын приехал. Если, конечно, Гирин не проболтался. Надо внезапно зайти. Застать, так сказать, врасплох за семейным счастьем. Ведь говорят, что отец нашел себе спутницу жизни и теперь безмерно рад.
– Хорошо тебе! – кричал как-то по телефону. – Ты молодой! Вскочил и побежал, куда тебе надо, а я?! А мне надо жену! Чтобы хоть кто-то мог кружку воды подать!..
Кажется, подали. По словам старого вертолетчика, до ручки дошел старикан. Ноги едва таскает. Так что вовремя приехал домой Николаша.
Вошел в подъезд. Во времена Брежнева жили здесь лишь партийные деятели, включая второго секретаря обкома Сверкалова. Случайно к ним затесался летчик-истребитель. Дом расположен близко к центру и в тихом месте. «Ни шуму, ни гаму, ни пыли, как говорится, вокруг…»
Затертое зеркало. Дворник тетя Вера с метелкой наперевес.
– Приехал, Коля? А твой-то… – и махнула рукой. – Не буду говорить – сам увидишь. Не бросай его больше. А то он больно самостоятельный сделался…
Лушников прошел мимо, поднялся широким лестничным маршем на второй этаж и нажал на кнопку двери, собираясь сказать: «Не ждали? Зато о вас всегда помнили и надеялись снова увидеть…»