Френсис позволила себе оглядеть массивные плечи и широкую грудь. Он совсем не похож на худых бледных мужчин, вращавшихся в мире искусства. Она до сих пор ощущала прикосновение его губ к тыльной стороне ладони.
И да, вполне способна вести эту игру. На короткое время она снова ощутила себя прежней Френсис Бомонт, сильной, красивой, обладающей властью над всеми, вращавшимися в ее орбите.
Она сможет использовать Этана Логана, чтобы вернуть все, что потеряла за последние полгода, и, если очень повезет, сумеет даже причинить вред «ОллБев» через «Бруэри». Корпоративный шпионаж и тому подобное.
Поэтому она решительно добавила:
– Я верю в ваши способности.
– Неужели?
Она снова оглядела его и улыбнулась. На этот раз искренней улыбкой, не предназначенной для того, чтобы вызвать определенную реакцию.
– О да, – заверила она, отворачиваясь. – Верю.
Она нужна ему.
Это совершенно отчетливое откровение сопровождалось другим, куда более угнетающим. Френсис Бомонт уничтожит его, если он даст ей хоть малейший шанс.
Наблюдая, как она ходит по его офису, делая снимки мебели и антиквариата и беспечно болтая о потенциальных покупателях, он понимал, что должен рискнуть последним, чтобы получить первое.
Судя по тому, что все служащие только что не ели у нее с руки, вернее, из коробки с пончиками, и ни один из них не вернулся к работе, не послушал его приказа. Зато как все подпрыгнули, когда Френсис Бомонт им улыбнулась!
Больно признаться даже себе самому, что рабочие не желают его слушать. А ее послушают.
Она одна из них. Бомонт. Очевидно, все ее обожают. Даже Долорес, старая боевая кобыла, преклонялась перед этой неотразимо красивой женщиной.
– Если не возражаете, – сказала она этим нежным голоском, который, как он считал, был сплошным притворством. Сбросила туфли, поставила стул под окном и протянула ему руку. – Я бы хотела сделать более подробный снимок фризов над окном.
– Разумеется, – дипломатично согласился он.
Эта женщина, эта неотразимая женщина, ухитрилась сделать так, чтобы ее ягодицы оказались прямо перед его глазами. Ее непосредственность лишала его рассудка.
Она роскошна. Явно умна. И очевидно, сделает все, чтобы подорвать его авторитет. Именно поэтому и принесла пончики. Объявила всему миру в общем, а в особенности ему, что пивоварня во всех смыслах по-прежнему остается «Бомонт бруэри».
– Спасибо, – пробормотала она, опираясь на его плечо, чтобы спрыгнуть со стула. Прежде чем успел сдержаться, он обнял ее за талию, чтобы не дать упасть.
Что было ошибкой, поскольку между ними проскочила электрическая искра. Она взглянула на него сквозь ресницы; он потерял счет тому, сколько раз делала это, но теперь его словно громом ударило.