Вершину утеса венчал не один город, а целое лоскутное одеяло поселений, хотя я не понимаю, как вообще кто-то может жить среди всей этой устрашающей пустоты. По сути, в большинстве своем это были просто большие укрепленные норы, вроде Каплепада, Дыры Хэнсона и Уклона, скопления домишек и хижин, жмущиеся к осыпающемуся скалобетону, тянущиеся вдоль гигантских горизонтальных опор или вырубленные в самом скалобетоне. В каждой обитала одна или две семьи, и жили они тем, что собирали урожай с плесени и паразитических растений на каркасе утеса, который шел на производство их знаменитого самогона. Отсюда я мог различить навесы от пыли, очаги и баки для выращивания водорослей, грибные огороды, бродильные чаны и сами дома.
Участок потемнее, в низком углу вершины, был Дырой Хэнсона. Я смог его разглядеть только благодаря слабому гнилостному свечению из-под гущи восковых грибов высотой в человеческий рост, что росли неподалеку.
На дальней стороне высокого обломка пилона находился Каплепад, где с каждого здания ярко светили белые прожекторы, бросая вызов темноте. Уклон представлял собой безумный клубок опор и перекладин, соединяющих пару широких мостков, который вечно разбирали и перестраивали. Каждая перекладина носила ошейник из заборов и ворот, которые ограничивали их территорию, а надстройки внутри были, как мехом, покрыты слоем выращиваемого жителями лишайника.
Это были суровые места. Все эти ловушки, которые мы миновали, явно были тут не только для того, чтобы защитить Хелико. Могла быть куча бандитов и бродячих стрелков, готовых драться за алкоголь Зеркал-Укуса вместо того, чтоб за него платить. С тех пор, как я прибыл в Перехламок, Каплепад и Сусловая Яма успели сменить хозяев в результате насилия, а в Дыре Хэнсона произошел по меньшей мере один неудачный переворот. Поговаривали, что все семьи принимали участие в установке ловушек и охране Зеркал-Укуса, причем так, чтобы ни одна семья не знала всего маршрута, и, соответственно, никто не мог предать остальных.
Последней была западня, которая сбросила бы на нас кислотную бомбу из заклеенной бумагой ниши в потолке, если бы мы задели спрятанный магнитный переключатель. Мы ее заметили только потому, что голубой фонарь случайно выявил тень, которая показалась Бегущему-Касаясь-Теней лишней в этом месте, и мне с Урделлом понадобилось десять минут, чтобы ее обезвредить. К концу мы оба вспотели, и руки у нас дрожали от того, что пришлось держать детали ловушки точно в нужных местах, пока Урделл закреплял их, чтоб не шевелились. Я нервничал. Разумно было предположить, что рано или поздно мы наткнемся на то, что он не сможет заметить или разобрать. Мне все время лезла в голову мысль, что не так-то много людей, пытавшихся провернуть такое с алковарнями Зеркал-Укуса, вернулись живыми и невредимыми. И ведь наверняка какие-то из них были ничем не хуже Урделла.