Наши отчеты, похоже, не больно его порадовали. Он немного покачался на пятках, переводя свои глаза-точки то на меня, то на Нардо, а потом разговор окончился. Он коротко кивнул Йонни, развернулся на каблуках и пошел прочь быстрыми твердыми шагами. Отец города Робен Хармос любил проделывать такие штуки. У лестницы на второй уровень бункера его ждал незнакомый мне мужчина, моложе меня, с гладким узким лицом и тяжелым, закутанным в ткань диском на шее, который мог быть только медальоном гильдейца. Он смотрел на меня, я смотрел на него, потом, когда Хармос прошел рядом, он улыбнулся мне странной, чрезмерно дружелюбной улыбкой, и последовал за отцом города. Я моргнул и потряс головой.
— Новые приказы, господа, — сказал нам Йонни. Он сразу расслабился, как только отец и гильдеец ушли. Он был одним из первых фонарщиков Перехламка, теперь к тому же самым старым, чем-то вроде нашего старшины. Когда я видел его в бункере, то всегда думал, что на самом деле его место, как прежде, на окраинах города, с инструментами и пистолетом, но он все время настаивал — иногда даже, когда его об этом не спрашивали — что ему вполне нравится в бункере. И все-таки он выглядел здесь неуместно — похожий на утес мужик с подбородком как двутавровая балка и со странной диагональной лысиной в том месте, где он когда-то рассек скальп о перекладину, и в рану попала споровая зараза. У него были мощные руки, которые выглядели так, что жалко было бы пользоваться ими для чего-то менее эпичного, чем сворачивание шеи какому-нибудь шпилевику. Называли его Бугром, сколько я себя помню.
— Новые приказы? — мне не то что бы нравилось, как это звучит. Нардо рассматривал кончики своих пальцев, как он всегда делал, когда мечтал, чтобы разговор закончился.
— Хармос передал их мне, пока мы вас ждали, — продолжил Йонни. — Тэмм, Мутноглаз и Венц уже знают, мы с ними поговорили, когда они вернулись из Жерновых Нор.
Йонни огляделся, вздохнул и тряхнул головой, указывая нам, что надо идти за ним вниз.
Наше небольшое собеседование проходило в том, что Мутноглаз с недавних пор называл «галереей блюдолизов» — комнатах на один пролет выше, чем атриум бункера. Их довольно сильно повредили бои во время налета, когда остатки стражи попытались контратаковать, а охрана бункера думала, что еще может отбиться. Ни один из выживших отцов города не хотел возвращаться в эти комнаты, где на стенах еще зияли свежие следы от пуль и бомб. Зато здесь поселились стайки их приятелей и второстепенных подручных, надеясь, что им удастся легко и просто занять вакуум власти, образовавшийся после налета.