«ВОДА ДЛЯ ВСЕХ, НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ БОГАТЫХ».
Эти слова были написаны светящейся зеленой краской на высоте трех футов на стене Верхней Шестичасовой дорожной трубы, ведущей из Перехламка к Двумпсам и Гиблому Ущелью. Освещение было достаточно ярким, чтобы отражаться от краски, так что она, казалось, парила над шершавым металлом. Почерк был грубый и сердитый. Можно было представить себе руки того, кто держал баллончик — трясущиеся, с побелевшими костяшками. Лозунг привлекал внимание, именно так, верно, автор и замышлял.
Он уже приманивал людей. Большую часть дорожной трубы заполняла кучка тускло-серых фигур, мнущихся с ноги на ногу на слежавшейся пыли и шлаковом гравии, из которых состоял пол. Они смотрели на надпись. Я остановился примерно в дюжине шагов от них, чтобы они поняли, что я рядом, и привыкли к моему присутствию. Перехламок безопаснее большинства других краев, но в подулье нет таких мест, где стоило бы внезапно приближаться к толпе незнакомых людей, к тому же в последнее время у местных стало больше причин держать пальцы на спуске, чем обычно.
Есть такой язык тела и определенная походка, которые понимают большинство подульевиков, и я ими воспользовался. Недлинные шаги, чтобы не выглядело так, будто я бегу на них, нейтральное выражение лица, одна рука на набедренной кобуре, чтобы они знали, что она там есть. Думаю, я выглядел более уверенно, чем себя чувствовал. Все фигуры были примерно одинаковы — безмолвные комья высотой с человеческий рост. Лиц не видно, только толстые вулканизированные пылевые капюшоны, переходящие в пончо длиной по колено, которые расходились колоколом, словно юбки жалящей медузы — под ними были закреплены сумки и мешки.
С минуту они просто стояли в полумраке, и я на мгновение встревожился, а потом силуэт, стоявший ближе всех, отдернул назад свой капюшон и превратился в усталого мужчину, лет на десять старше моих тридцати двух, с потным лбом и седой щетиной на подбородке. Он кивнул в сторону стены и посмотрел на меня.
— Мы об этом не слыхали.
Не слышали о том, что наступает засуха? Я этого вслух не произнес, но вопрос, должно быть, проявился у меня на лице.
— Мы слыхали о нападении. Не об этом. Что, все так плохо?
Он внимательно наблюдал за мной. Многое можно узнать по тому, как человек реагирует на чужеземцев, задающих вопросы о его городке. Он знал этот трюк, но не знал, как скрывать свой интерес. Я ничего ему не выдал, это у меня хорошо получается. Спросите любого, с кем я играл в «шесть карт Ко'ирона».