- Вы должны были раньше открыться мне, Йоханнес.
- Понимаю, но я не смел. Я боялся Ансельма. Дознайся он, что я передумал и не желаю продавать детей в рабство, да он бы при первом же удобном случае своими руками толкнул меня в пропасть. А тебе я еще не доверял… И все время нашего пути я горячо надеялся на спасительное чудо, на то, что какое-нибудь непредвиденное событие заставит нас повернуть назад, и потому с радостным сердцем встречал каждую новую беду, постигавшую нас. Но дети и не помышляли о возвращении, ничто не могло поколебать их решимости. Они жили мечтой о море. Ох, Рудолф, что нам теперь делать?
- Надо остановить ребят и помешать Ансельму снестись с пиратами.
- Я же просил его…
- Не тот он человек, чтобы его упрашивать. Остановить такого негодяя можно, только прикончив его, - мрачно заметил Долф.
- Твоя правда, Рудолф. Ансельму не ведома жалость.
- Вот и нам пора забыть о ней, - зло продолжил Долф.
- Что ты собираешься предпринять, Рудолф? Если рассказать детям, что их ждет, они все равно не поверят, зато Ансельм разнюхает, что тебе известны его планы. Он убьет тебя.
- И вас заодно, - подтвердил Долф.
Йоханнес задрожал.
- Слишком поздно, - пробормотал Долф, - Ансельм уже на пути в город…
- Знаешь, - признался Йоханнес, - как он предвкушал ту минуту, когда увидит тебя на палубе пиратского корабля? Какая-то дьявольская радость переполняла его при мысли, что ты, такой сильный, умный, через какие-нибудь несколько недель будешь продан на невольничьем рынке.
Долф открыл рот, но тут же закрыл его. Ярость захлестнула его. И все же Йоханнес прав: нужно прикинуться, что он ни о чем не подозревает. Мысль о Марике и тысячах других ребят, которым угрожала опасность, поддерживала его решимость.
- Черт возьми! - выругался он. - Я заставлю этого негодяя Ансельма расплатиться за все сполна.
- Проучи его, Рудолф, ты все можешь, придумай что-нибудь, ты ведь не боишься его.
- А вы что же, до сих пор трусите?
Йоханнес стыдливо отвел глаза.
- Это правда, - еле слышно произнес он, - боюсь, ибо я много грешил. Я боюсь смерти, потому что душа моя обречена мучиться в аду…
- Скажите, Йоханнес, почему вы решили довериться мне?
- Это случилось не вдруг, я решился давно, я видел, как он невзлюбил тебя, как стремился погубить тебя на суде. Тогда я окончательно уверился в том, что ты ему не сообщник, а первейший враг.
- Что же вы тогда не выдали мне его планы?
- Не осмеливался, и я думал, я надеялся еще… что Господь не допустит страшного конца и помешает нам добраться до Генуи. Но…
- Но видишь, мы же все-таки пришли сюда.