- Из Кельна.
Дитя города! Выросла в сумрачной тени крепостных стен. Сквозь узкие окошечки проникал шум стройки с Соборной площади. Именно в тысяча двести двенадцатом году развернулось строительство прославленного в веках Кельнского собора. Дата случайно застряла в памяти Долфа.
Он не стал добиваться ответа от Марике. Ее одурачили, как и многие тысячи детей. Но что случилось с ними, что толкнуло их на это безрассудство? Ему, здравомыслящему школьнику из двадцатого века, нипочем этого не понять.
- Пошли, - бросил он, поднимаясь.
Но ей не хотелось вставать, и она потянула его назад.
- Чего тебе?
- А тебя как зовут?
Она права, не годится любопытствовать, самому оставаясь в тени. Вздохнув, он снова опустился на траву и произнес, ткнув себя в грудь:
- Рудолф Вега ван Амстелвеен.
Она побледнела. Робость, страх промелькнули в серых глазах.
- Рудолф…
Девочка отпрянула, губы ее задрожали.
- Не бойся, - поспешил вставить Долф.
- Благородный господин… - испуганно прошептала она.
Теперь он понял все. Она приняла его за сына рыцаря, а может быть, за беглого оруженосца. Видно, имя «Рудолф» здесь получают только отпрыски знатных фамилий. Он решительно тряхнул головой.
- Мой отец ученый, ну… писец.
Понимает она или нет? Кажется, да.
- Ты тоже умеешь читать? - благоговейно спросила она. - И писать?
Он кивнул.
- А где это - Амстелвеен?
- Далеко, в Голландии.
О Голландии она, видно, слыхала. Она подняла руку, пригладила волосы.
- Кому служит твой отец?
И тут Долф совершил ошибку.
- Мой отец - подданный голландской королевы.
Марике покачала головой.
«Какой же я болван! - подумал Долф. - Да у нас в Голландии в тысяча двести двенадцатом году и королей-то еще не было, а страна входила в Священную Римскую империю на правах графства».
- Наш сюзерен - Виллем, граф Голландии, - быстро нашелся он.
- Да? Он сам отпустил тебя или пришлось бежать?
- Мой отец не знает, где я, - объяснил он, на сей раз не погрешив против истины. Ответ, по-видимому, удовлетворил девочку. Она с восхищением взглянула на Долфа, наконец встала и, взяв его за руку, пошла к лагерю.
Леонардо уже накормил ослика. Марике набросила на себя почти высохшее платье.
- Пошли? - спросил студент.
- Куда? - поинтересовался Долф, тоже натягивая одежду.
- В Болонью, конечно.
Долф не знал, что сказать. Прежде чем он успел опомниться, Марике потянула его за рукав, возбужденно показывая на город. Они протерли глаза, еще не веря себе. Нет, это не сон.
Городские ворота широко распахнулись, и сотни мужчин, женщин, детей, нагруженные блюдами и корзинами, хлынули наружу. Они со всех ног торопились к лагерю, обитатели которого в немом изумлении взирали на процессию.