Председатель застыл на пороге.
Гремя колесами по кафельному полу, из кухонного отделения, улыбаясь во весь щербатый рот, выкатился тщательно приодетый и припомаженный хозяин.
Поверх розовой жилетки на впалой груди болталась потускневшая золотая медаль на выцветшей зеленой ленте.
Одной рукой он катил колесо, а в другой зажимал кружевной пакет, из которого выглядывали благоухающие розовые головки.
Подкатившись к ничего не понимающей паре, он торжественно протянул букет даме.
– Мадам! Сегодня великий день! В этот день ровно пятьдесят лет назад юный прекрасный Самуэль Пернье с юной прекрасной Марией-Селестиной Крозе стояли на пьедестале почета, покрытые вот этими самыми медалями! – Он указал подбородком вниз. – В честь этого великого дня позвольте вручить вам эти цветы!
– О, как чудесно!
Американка машинально приняла кружевную упаковку, машинально заглянула внутрь.
– Бурбонская роза, – шепнула она спутнику. – Ничего так… Но Безымянная Красавица лучше!
– И эти цветы я дарю вам, мадам, за то, что вы украшали эти дни своим танцем, и это мой вам подарок и благодарность, и я попросил публику приветствовать вас как можно теплее, и… и… вы так похожи на Марию-Селестину!..
Он всхлипнул и полез за платком.
– Благодарю вас, месье… Я тронута до глубины души… О, как необыкновенно, как волнующе, как чудесно получилось, что мы сегодня зашли сюда!
– Мы должны чем-то тоже отблагодарить его, – проговорил Тюльпанчик вполголоса, пододвигая спутнице стул. – И я знаю, чем!
К столику подошел официант с вазой.
Пока американка устанавливала букет и расправляла листья, голландец что-то негромко сказал, официант наклонил голову и полетел к бару, у которого хозяин уже занял свое обычное место, блаженно улыбаясь и расправляя загнувшуюся ленту медали. Он выслушал подошедшего официанта, улыбнулся еще шире, кивнул председателю и знаком подозвал к себе бармена.
Анфан Террибль едва успела сделать пару глотков традиционного кальвадоса, как «Розовая шкатулка» со всех сторон наполнилась дивными, медленными, печальными и чарующими звуками старинного вальса.
Над столиком протянулась рука в традиционном жесте: вековечный призыв мужчины к женщине разделить с ним краткое счастье танцевального безумия.
И Анфан Террибль, как миллионы женщин до нее, не смогла отказать мужчине, который одним жестом ласково, повелительно и нежно притянул ее к себе, как миллионы мужчин до него.
Сегодня танцевальная площадка была пуста.
Все свободное пространство было предоставлено этой паре – не самой молодой и не самой красивой, но самой удивительной, паре, которой сегодня принадлежала и танцплощадка, и «Розовая шкатулка», и шумящий за окнами Париж, и весь окружающий его мир.