– Опять шутишь…
– Какие шутки. Похоже, Ти потеряла очередного жениха.
– Его застрелила сумасшедшая первокурсница?
– Нет, но он оказался замешан в этой истории. Представляешь, вот было бы смеху, если бы меня ухлопали из пистолета жениха Тины Маквелл…
– Очень смешно.
– Впрочем, трагический фарс испортил тот, которого я считала безынициативным и бесхарактерным.
– Он что, оказался единственным смелым?
– По крайней мере, человеку хватило отваги закрыть своим телом от пуль незнакомую девушку.
– Стал бы он закрывать ту, которая ему не понравилась…
– Ма, да, он совершил настоящий подвиг, но я все-таки точно не знаю, из-за любви ко мне или нет.
– Какие тебе, Гло, надо еще доказательства?
– Пока он сам не скажет, что любит, не поверю.
– Скажет, скажет – и не один раз, поверь моему опыту.
– Только бы рана у него оказалась не слишком тяжелой.
– Значит, он по-настоящему принял в себя пулю, предназначенную тебе?
– До сих пор не верю, что легко отделалась.
– Я бы, Гло, не пережила такую потерю…
– Ладно, ма, я, кажется, приехала.
– Куда? В больницу?
– Нет, домой.
А потом говорила и говорила только Маман, дорвавшаяся до любимой дочери, едва не укокошенной (трудно вообразить!) прямо в библиотеке, в читальном зале.
Говорила, говорила, говорила добрых пятнадцать минут, изливая надуманные упреки, претензии, истерики и выговоры.
Глория слушала Анфан Террибля с полным спокойствием.
Аспирантка по богатому опыту знала, что Маман почти невменяема, пока не выплеснет наносное раздражение и напускной гнев.
Но вот Маман вроде выдохлась, пройдясь напоследок по адресу луизианского губернатора, который не удосужился помочь университету в свое время установить дверные металлоискатели и усилить внутреннюю охрану.
Глория воспользовалась благоприятной паузой:
– Ко мне обещала нарисоваться Ти, и мы с ней найдем, о чем поговорить.
– Конечно, о медведе?
– Да, Ма, о русском медведе.
– Ладно, раз ты в порядке, тогда я отправлюсь к своему голландскому Тюльпанчику.
– Кажется, Ма, у нас обеих получается не просто любовь, а любовь особого сорта.
– Гло, эта участь всех потомственных селекционеров.
– Спасибо, успокоила.
– Гораздо легче вывести новый сорт роз, чем покорить мужчину, достойного рода Дюбуа.
– Как думаешь, теперь твой закомплексованный Тюльпанчик допустит Безымянную Красавицу на выставку?
– Да куда он денется!
Мать и дочь расстались, довольные друг другом и своими, такими необычными, экзотичными, неординарными мужчинами.