Потом все закружилось в голове. Пол и потолок поменялись местами. Прилетели воздушные золотые облака, на которых как на пуховых перинах сидели моряки Папайи – все на одно лицо – и хором пели песню из мультика про Винни-Пуха «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро».
Сказать, что когда я поняла, что я в сознании, моя голова болела – это значило не сказать ничего. У меня болели даже волосы, причем я чувствовала каждый по отдельности. Мое желание открыть глаза хотя бы для того, чтобы просто понять, где я, было огромно. И оно победило. И облегчению моему не было предела: я была у себя дома.
Привычка была сильнее боли: курить, пить и писать одновременно. Я свалилась на пол. Показалось, что кровать меня сейчас накроет сверху, но все обошлось. Встав на колени и опираясь на дрожащие руки, я поднялась. Никто не знает, как американские космонавты ходили по луне, а я вот теперь знаю! Они ходили именно так, как я сейчас шла к ванной! Часы на стене в моей комнате показывали без пяти минут шесть. И вот хрен его разберешь летом: без пяти шесть утра или вечера, ибо и там и там было светло. Тайные уголки моего мозга подсказывали, что если бы у меня был мобильник, то можно было бы более точно определить временное состояние, но ванная меня манила сильнее, чем подобного рода знания.
Делая редкие и неуверенные шаги, приближаясь к моей цели, я осознавала, что в ванной у меня кто-то есть, ибо я четко слышала Кузин голос, Машины всхлипывания и шум воды. Картина маслом нарисовалась, когда я заглянула наконец-то внутрь: Машка лежала в моей ванной голая и рыдала, сжимая в руке какой-то клочок бумаги, а Кузя в платье, которое было на мне вчера, сидела верхом на стиральной машинке, бесцельно уставившись взглядом в одну точку.
Ничего себе! Это я одна так улетела? Эти красотки, по ходу дела, уже давно на ногах… Что же мне так плохо то? Неужели мое эмоциональное состояние подкосило мою способность к выживанию в проспиртованном состоянии?
–Доброе утро, девочки, – сказала я.
Нет, это мне показалось, что я так сказала. А на самом деле моя речь больше походила на что-то вязкое и бессвязное.
–Вечер уже, – констатировала Кузя, не переставая таращиться в одну точку.
–Какого дня? – робко поинтересовалась я.
–Следующего за вчерашним, – все так же монотонно ответила она.
–А что случилось то? Чего Машка рыдает?
–На, сама смотри, – и Кузя, выдрав клочок бумаги из Машкиной руки, протянула его мне.
Это был чек. Причем чек из банкомата. Приложив нечеловеческие усилия, я с трудом разобрала пару нижних строчек, как я понимала, самых важных, из-за которых был этот сыр-бор: