Разорив и разрушив Елец, умертвив жителей его и лишь взяв из них аманатов[90], включая и самого князя Феодора со боярами его, Тамерлан двинулся вдоль берега Сосны-речки, дошел до того места, где она впадает в Дон, а по-чагатайски – Тан, и дальше повел тумены свои вверх по берегу Дона, стремясь к Куликову полю, на котором пятнадцать лет до него князь Димитрий Московский разгромил Мамая. Места там хорошие, и вдоль реки много богатых селений было, но изверг и новый Ирод приказывал все эти селения безжалостно разрушать, а жителей истреблять, именуя их неверными, уклоняющимися от веры в Магомета.
Наступил праздник Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. И в ту самую ночь, когда много веков назад Спаситель в сиянии и силе явился трем ученикам своим на горе Фаворе, Тамерлану во сне привиделся снова тот сеид, который во всю его жизнь много раз снился ему. Но был сеид не седовлас и не стар, а молод и великолепен. Он сказал Тамерлану во сне: «Ты ищеши язычников на поругание? Их здесь нет. Ты ищеши новой славы себе? Ты не найдешь ее здесь». Проснувшись поутру, Тамерлан созвал совет из своих мудрецов и гадателей. Три дня они гадали по звездам и толковали видение. Наконец главный толкователь Нигманьдин сказал Тамерлану: «Се не мусульманский, а Бог назранский являлся тебе во сне, государь, Бог, которому поклоняются урусы, и не следует внимать Его словам». На это разбойник махнул рукой и ответил: «Я так и думал». Сел на коня и повел свои злобные тумены дальше по берегу Дона, к истокам реки сей.
Князь Василий Димитриевич тем временем расположился станом под Коломною, и ежедневно к нему стекались витязи русские. Были средь них и те, кто под знаменами Димитрия сражался с Мамаем, было много и молодых отважных богатырей. Всем им уготована была судьба печальная и смерть лютая, если бы только Царица Небесная не отвела от Руси несметную рать Тамерланову.
Тамерлан тем временем приблизился к речке Непрядве, и в ночь накануне праздника Успения Пресвятой Владычицы, нашей Богородицы и Приснодевы Марии, явилась ему во сне Дева, лежащая на мраморном ложе усопшая, а покрывалом у нее было ночное небо, усеянное ослепительно ясными звездами. Никогда не видывал Тамерлан таких покрывал, и захотелось ему завладеть невиданным полотнищем, но только он протянул руки, чтобы сорвать чудесный плат, как откуда ни возьмись явился ангел, взмахнул мечом и отсек вору левую руку, коей он только и владел, ибо правая давно уж у него не шевелилась.
Проснувшись на сей раз, Тамерлан очень глубоко задумался, три дня думал сам, и войско его никуда не двигалось. Затем созвал опять советников и рассказал им о странном и зловещем сне. Долго в этот раз гадали и рядили советники-толкователи, целых семь дней высчитывали по звездам и разным рисункам, листали древние книги и, наконец, на восьмой день предстали пред очами государя своего, поделенные надвое разными суждениями. Первые, во главе с Нигманьдином, сказали так: «Се не мусульманская Дева была, а назранская Мариам, матерь Исы-пророка. И хотя мы чтим Ису, но не следует слушаться сна, насылаемого молитвами неверных». Другие советники и толкователи придерживались иного суждения. За них слово держал мудрец Бадридин. Он сказал: «Звезды знаменуют недоброе для тебя, государь наш, а во сне явилось тебе предостережение, что если ты задумаешь противиться звездному покрову и захочешь сорвать его, то Аллах отсечет тебе шуйцу, которую устремил ты в полунощные земли».