– Ну да, не слышно! То там, то тут – грабят, поджигают дома, насилуют. Говорят, к нему сейчас идет рать из Хорезма, сплошь из узбеков, а эти узбеки – известный народ. Дикари и разбойники. Не приведи Бог, чтобы хотя бы тысяча их жила в Самарканде, а тут целое войско нагрянет! Кого ж еще мог собрать Султан-Хуссейн, как не отребье! Но ведь и этого мало.
– А что еще такое?
– Аллахдад, которого Тамерлан страшно обидел, ведет свое войско на Самарканд и хочет отомстить обладателю счастливой звезды за обиду, еще не зная, что Тамерлан мертв.
– Чем же обидел Тамерлан своего лучшего полководца?
– Как? Вы не знаете?
– Увы, нет.
– Да ведь когда кончились все эти бесконечные праздники по поводу объявления войны Китаю, Тамерлан подозвал к себе Аллахдада и сказал: «Аллахдад! Я уже стар и немощен, a ты моложе меня. Хочу уступить тебе свой престол, но при одном условии – если ты три раза подряд обыграешь меня в шахматы».
– И что же Аллахдад? Не может быть, чтобы он обыграл в шахматы лучшего шахматиста во всей вселенной.
– В том-то и дело! Баязет не мог обыграть нашего Тамерлана, а Аллахдад обыграл. Но хазрет вдруг, заупрямился и сказал: «То была шутка, и никакой престол свой я тебе отдавать не собирался. Откланивайся и проваливай». Тот смирился поначалу, но потом гордыня его обуяла, и решил он во что бы то ни стало отнять у Тамерлана трон, тем более что отныне он по закону принадлежит ему, ведь условие было выполнено – трижды Аллахдад обыграл Тамерлана в шахматы, и были свидетели, когда Тамерлан обещал отдать трон в таком случае. Так что неизвестно, какая участь уготована Самарканду в ближайшие дни.
– И все-таки мне не верится, что Аллахдад мог обыграть в шахматы самого Тамерлана.
– Аллах свидетель!
– Ну, хорошо, а что слышно там про послов эмира Энрике? – спросил Джильберге, надеясь хоть немного пролить свет на жизнь Мухаммеда Аль-Кааги, которого Тукель предпочла ему, светловолосому минбаши из Шварцвальда.
– Это какого эмира Энрике? Который из Хузистана?
– Да нет же! – удивился немец неосведомленности караванбаши. – Который сидит на острове франков.
– Ах, этого! Это вы про цапель спрашиваете?
– Почему цапель?
– Ну как же почему? Помните, они когда еще только в Самарканде объявились, то ходили в таких смешных костюмах, будто цапли? Их в народе так цаплями и прозвали с тех пор. Потом уж они спохватились, что у нас тут благопристойные люди живут, и стали в нормальных одеждах ходить. Так вот, их, сказывают, упрятали в зиндан. Туда же, где сидят пленные четыреста китаёзов. А китаёзы голоднющие, сволочи, как накинулись на этих цапель, разорвали их на мелкие кусочки и сожрали всех разом.