Высокие двойные двери напротив кровати распахнулись, и Казим появился на пороге. Ничто не могло подготовить женщину к этому моменту. Муж лишал ее дыхания, речи. В последний раз она видел его в подобном белом одеянии в ночь свадьбы. Казим выглядел исполненным власти и абсолютно уместным в интерьере дворца. Дикий принц пустыни… Его суровое выражение причиняло боль. Она вернулась в чужую страну, которая была расположена болезненно близко от Кваразмира, ее родины, вернулась с мужчиной, который спит с ней исключительно из чувства долга. Но ему об этом никогда не узнать.
– Полагаю, ты отдохнула? – Вопрос был вежливым, голос – низким, но властным. Эмбер все еще не могла говорить и кивнула. – Хорошо. Служанка поможет тебе одеться, а потом ты примешь первого посетителя.
Казим вошел в комнату, его шаги отдавались эхом.
Он остановился у кровати и взглянул на Эмбер, в его глазах снова мелькнула та искра, что всегда распаляла ее. Он словно явился из ее самых невероятных фантазий, пробуждая первобытные инстинкты. Казим нетерпеливо поднял густые брови, но Эмбер толком не поняла, что он сказал.
– Казим, – наконец удалось выдавить ей. Его лицо на мгновение смягчилось, он придвинулся ближе. – Я должна знать, как дела у Анни.
Лицо его снова окаменело. Казим посмотрел на нее сверху вниз. Эмбер понимала, что поступает неправильно. Она должна быть терпеливой и по крайней мере встать и одеться. Но в то же время она оказалась здесь ради Анни и Клода, так что лучше узнать это сейчас, прежде чем начнется исполнение обязанностей принцессы Баразбина. Она бесчисленное количество раз пыталась дозвониться Анни, но, видимо, единственным способом связаться с ней был Казим.
– Я прослежу, чтобы ты получала сведения о лечении мальчика, – бросил он и ушел.
Ну вот, она лишила себя всякой надежды стать ему ближе. Он подпускает к себе хоть кого-нибудь?
Эмбер зарылась лицом в ладони, мечтая вернуться на несколько минут назад. Почему она сказала это? Она напомнила об их сделке, истинной причине ее пребывания здесь, хотя должна была делать акцент на нежных мгновениях в Англии.
К щекам прилил жар при воспоминании о том, как Казим сделал ее своей. Торопливость первого раза что-то пробудила в ней, позволила отбросить осторожность и капитулировать перед его мастерством. Второй раз был не таким поспешным, зато гораздо более напряженным. Для нее это была любовь, и Эмбер позволила любви сиять.
Может, она произнесла слова любви, когда ее поглотила страсть? Женщина надеялась, что нет. Инстинкт подсказывал, что такой мужчина, как Казим, не хотел бы их услышать.