Рич вспомнил мать, единомышленницу его аристократического отца. Лучше думать о том, как эта женщина справилась бы с повседневными обязанностями, чем отгонять неприятную мысль, что он может оказаться не столь стойким, как казалось, и раскиснуть перед леди с характером и неотразимой красотой. Из своих источников информации он узнал, что леди Генри Сиборн настаивала на том, чтобы уединиться в хорошеньком доме в деревне Эшборн после того, как ее племянник Джек, Персефона, сестра Рича, и его брат Телемах один за другим заключили браки со своими пассиями. Ему так хотелось снова увидеть мать и рассказать, что он очень любит ее. Даже при мысли о ней так называемая мисс Роуан должна поблекнуть. Но, подумав о том, как поразится леди Генри, узнав, что старший сын жаждет заблудившуюся гостью, которая нуждается не в обольщении, а в защите, Рич понял – такие мысли могут лишь создать новые проблемы.
Обрадовавшись, что они почти дошли до дома, он отогнал прочь роковые фантазии о том, как быстрее завести эту женщину внутрь и тут же заняться с ней любовью. Какое-то мгновение он мучительно думал о том, какие у нее родятся дети, львята с ее золотисто-янтарными глазами и густыми каштановыми волосами, спускающимися на плечи. Его преследовал соблазн потрогать эти волосы. Или же они унаследуют зеленые глаза Сиборнов и станут такими же упрямыми, как большинство его родствен ников. Возможность сочетания черт отца и матери казалась ему, как мужу Аннабель, не посмевшему назвать свое настоящее имя и вступить в новый брак, столь же невероятной.
– Атлас может остаться, если вам не по душе одиночество, – сказал Рич нарочито холодно, будто, пока они медленно возвращались назад, думал о состоянии государства.
Рич видел, что гостья обдумывает это предложение. Не стоит искать в этом что-то привлекательное и одновременно тревожное. Утрате не стоит думать, что ее следующий шаг или слово могут стать безрассудством или ошибкой, она, видимо, не следовала укоренившейся привычке. Сиборн никак не мог смириться с тем, что сильная женщина, ограниченная своей ролью в жизни, вдруг потеряла способность вести себя естественно.
Вероятно, злоключения лишили ее оболочки, в которую заворачиваются многие юные аристократки. Рич не считал, что это плохо, даже если ей грозила опасность превратиться в коварную соблазнительницу, хотя и не осознавая этого. Он тут же вспомнил, что по природе волк, а не послушный домосед, каким сейчас казался.
– Тогда псу не удастся вволю побегать. Я бы не стала лишать столь благородное существо скромного удовольствия, – ответила Фрея.