И как бы сильно она ни сердилась, ее гнев был направлен не на ребенка.
– Конечно, я хочу ее забрать, – сказал Леон дрогнувшим голосом.
Он не спросил, чего хочет Роза. Но она вряд ли могла его винить. Это его ребенок. Его плоть и кровь. Разве она может просить его поступить иначе? И разве он мог позволить принимать такие решения кому-то еще? Не мог, Роза это понимала.
Но все равно сердилась на него.
Когда за Эйприл, ее адвокатом и провожающей их на выход Розой закрылась дверь, Леон остался смотреть на ребенка, спящего в переноске. Эмоции сгущались в его душе, как грозовые облака, давление росло. Кто он? Что за мужчина запирает жену в поместье в глуши, оставляет ее девственницей на два года, а сам живет так, словно ее не существует?
Какой мужчина становится отцом, но подписывает документы, из которых совершенно очевидно, что он делает это чисто формально?
Из бумаг он понял, что до сих пор даже не видел свою дочь. Даже не знал пол ребенка.
На него навалилась усталость, и темнота затянула все, как облака затягивают небо.
Что делать, если ты обнаружил, что ты чудовище? Потому что никак иначе Леон о себе думать не мог. Другого объяснения его поступкам в прошлом не было. Настоящие мужчины не отрекаются вот так от своих детей. Не платят за то, чтобы их плоть и кровь убрали из их жизни.
Неожиданно он рухнул на колени; сердце у него колотилось так сильно, что он едва мог дышать. Он не сводил глаз с малютки, которая спала в переноске. Такая крохотная. Совершенная. Брошенная матерью, не знавшая отца, но теперь отданная мужчине, который отрекся от нее, как от ненужной вещи, которую он не хотел держать в доме.
– Прости меня, – сказал он. Голос звучал странно, измученно. – Прости за то, каким я был. Но я тебя не оставлю. Больше никогда. Я все исправлю. Я постараюсь быть таким отцом, которого ты заслуживаешь. И мужем, которого заслуживает Роза.
Леон не знал, сколько времени вот так сидел на полу перед девочкой и просто смотрел на нее. Но наконец она начала ворочаться, а потом проснулась с жалобным высоким плачем. Открывшиеся глазки неожиданно оказались ярко-синими и смотрели на него, словно Леон девочке враг. А потом слезы полились по рассерженному покрасневшему личику, и Леона охватила паника.
Он поднял переноску и поморщился, когда ребра дали о себе знать.
Надо было найти кого-нибудь… кого-то, кто сможет о ней позаботиться. Леон не хотел брать ее на руки. Боялся, что сломает крошку. Он не помнил, как держать ребенка в руках. Может, никогда этого и не знал…
– Роза! – Он торопливо вышел из кабинета в поисках жены. – Роза, ты мне нужна.