На территории психоневрологического диспансера располагалось несколько двух– и одноэтажных построек. Я прочитала названия на вывесках: «Кризисный центр», «Амбулаторный прием», «Психологическая поддержка». Больничные строения определенно требовали ремонта, хотя бы косметического, на фасадах хлопьями висела облупившаяся краска.
Куда же мне идти? Я решила начать с «Амбулаторного приема», хотя, если Яковлев находится именно здесь, то к амбулаторным больным его отнести нельзя. Ладно, на месте разберусь.
Я открыла дверь и оказалась в довольно широком, но не длинном коридоре. Несколько ступенек справа вели наверх, к двери с надписью «Регистратура». Дверь была приоткрыта, в проеме было видно сидящую перед компьютерным монитором женщину лет пятидесяти в белом халате.
На левой стороне коридора находилась одна-единственная дверь. Судя по табличке на ней, это был кабинет психиатра. У двери стоял потертый диван, на котором сидели две женщины и о чем-то беседовали. Я встала невдалеке от них и задумалась, каким образом мне получить информацию о Вячеславе Яковлеве. Невольно я начала прислушиваться к разговору женщин.
– Ой, а наша бабушка такого натворила! Представляете, неизвестно кому продала дачу и неизвестно куда дела деньги от продажи.
– А может, она и не получала их вовсе?
– Вполне возможно. Я предварительно у врача спрашивала, а тот говорит «деменция, что вы хотите».
– А чего ж раньше не везли?
– Так она не хотела!
– А что, сейчас захотела?
– Какой там захотела, – женщина махнула рукой, – сейчас уже деваться некуда: она и близких не узнает, и туалет найти не может.
– Ой, надо сразу же решить вопрос с наследством.
– Да куда там, в ее состоянии…
– Не скажите! Вот я вам сейчас расскажу одну историю. Старушка уже угасала последний год и передвигалась-то с большим трудом, дочку называла мамой и была полностью зависима от постороннего ухода. И вдруг неожиданный светлый промежуток, да такой, что старушка самостоятельно оделась и выбралась из квартиры. Добралась до нотариуса, а его офис располагался в том же доме на первом этаже, и там оформила завещание на подругу детства. Представляете? Через три дня после этого старушка скончалась, а дочь судилась несколько лет.
– И чем все закончилось? – спросила я, заинтригованная этой историей.
– Уже и не помню. Да даже если дочь выиграла, представляете, сколько она нервов попортила?
– Да уж… и не говорите.
Женщины немного помолчали.
– А как все-таки уговорить больного? – спросила одна из женщин.
– Да никак, это поколение очень бурно реагирует на попытку показать их психиатру. Обычно приходится идти на хитрость. Нам вот в этом деле помогла участковый терапевт, она очень убедительно объяснила маме про распоряжение президента по поводу диспансеризации ветеранов. Сказала, что если не поедет, то ее премии лишат. Слова «президент», «диспансеризация» и «премия» подействовали просто волшебно.