Кроме того, и отношение Макса к матери Фиаринга было достойно доброго слова. Она ворвалась в помещение, когда все еще безнадежно пытались оживить Фиаринга. Все, что врачу-психиатру удалось сделать с ее психикой, исчезло в один момент. Стоит закрыть глаза, как перед моим взором предстает эта энергичная разодетая дама, грохочущая своими ножищами, как солдафон, изрыгающая самые злобные обвинения в адрес Макса и рассказывающая о своем сыне и о себе в самых отвратительных выражениях. И хотя Макс был на грани срыва, он лишь демонстрировал ей свое сострадание, принимая всю вину, которую она на него возложила.
Немного позже появилась Вельда. Даже если бы у меня сохранились давнишние подозрения, ее поведение, безусловно, рассеяло бы их. Она вела себя очень сдержанно, не выражая никакой личной озабоченности смертью Фиаринга. Пожалуй, она была даже слишком холодна и спокойна. Но, возможно, как раз это было необходимо тогда Максу.
Понятно, что последующие дни были тяжелыми. В то время, как большинство газет восхищали своей сдержанностью и здравомыслием, описывая случившееся, одна бульварная газетенка подала Макса как «врача, который приказал умереть», поместив эксклюзивное интервью с матерью Фиаринга.
Естественно, как и следовало ожидать, дикий вой подняли всякого рода антинаучные оккультные общества. Это привело к появлению нескольких статеек, которые были бы еще более неприятными, если бы не были столь нелепыми. Один человек, явно заимствуя мысли из рассказа По «Правда о том, что случилось с мистером Вольдемаром», требовал, чтобы в день похорон у гроба Фиаринга был поставлен «страж смерти», намекая на то, что земле собираются предать человека, который некоторым образом еще жив.
Даже медицинская братия раскололась на два лагеря. Некоторые местные врачи, не связанные с медицинской школой, достаточно сурово критиковали Макса. Подобные сенсационные эксперименты бросают тень на престиж профессии, говорили они, в любом случае их ценность сомнительна и тому подобное. Хотя общественность так и не узнала об этой критике.
Похороны состоялись на третий день. Я пришел только из дружеского отношения к Максу, который счел своим долгом присутствовать на похоронах. Конечно же, там была и мать Фиаринга. Ее траурные одежды выглядели грубо и крикливо. С тех пор, как она дала интервью, всякие отношения между нами были разорваны. Поэтому ее причитания и всхлипывания не трогали никого.
Макс выглядел сильно постаревшим. Вельда стояла рядом, держа его под руку. Она была так же бесстрастна, как и в день смерти Фиаринга.