Дениза должна была уйти от Робино только в конце месяца. Она повидалась с Муре, и они обо всем условились. Как-то вечером, когда она поднималась к себе, ее остановил Делош, стороживший под воротами. Он очень обрадовался, узнав новость; по его словам, об этом толкует весь магазин. И он весело принялся передавать ей болтовню сослуживцев.
— Если бы вы знали, какие рожи корчат кривляки из отдела готового платья! Кстати, — тут же перебил он сам себя, — вы помните Клару Прюнер? Говорят, что патрон с нею… Понимаете?
Лицо его залилось румянцем, Она же, побледнев, воскликнула;
— Господин Муре?
— Странный вкус, не правда ли? — подхватил он. — Женщина, похожая на кобылу… Белошвейка, с которой он в прошлом году раза два встречался, была по крайней мере хорошенькая. Впрочем, это его дело.
Войдя к себе, Дениза почувствовала дурноту. Конечно, это оттого, что она поднялась чересчур быстро. Она облокотилась на подоконник, и перед нею, словно видение, предстала Валонь, пустынная улица с поросшею мхом мостовой, которая видна была из окна ее детской комнаты; ей захотелось перенестись туда, скрыться в глуши, в безмятежной тишине провинции. Париж раздражал ее, она ненавидела «Дамское счастье» и не понимала, как могла согласиться вернуться туда. Конечно, там ей снова предстоит страдать; Денизе почему-то стало особенно не по себе от рассказа Делоша. Из глаз ее хлынули беспричинные слезы, она отошла от окна и долго еще плакала, пока наконец к ней не вернулось мужество, без которого нельзя жить.
На другой день, за завтраком, Робино послал Денизу с поручением, и ей пришлось проходить мимо «Старого Эльбёфа», Увидев, что в лавке один только Коломбан, она толкнула дверь. Бодю завтракали, из столовой доносился стук вилок.
— Входите, — сказал приказчик, — они за столом.
Но Дениза, знаком велев ему молчать, отвела его в угол и, понизив голос, сказала:
— Мне надо поговорить с вами… Неужели вы совсем уж бессердечный? Неужели вы не видите, что Женевьева любит вас и умирает от этого?
Она дрожала с головы до ног: вчерашняя лихорадка возобновилась. А он, остолбенев от изумления, от столь неожиданной атаки, не мог найти ни слова.
— Слушайте, — продолжала она, — Женевьева знает, что вы влюблены в другую. Она сама сказала мне это, она рыдала как безумная… Ах, бедная девушка, как она исхудала! Если бы вы видели ее худенькие плечи! Ее жалко до слез… Неужели вы допустите, чтобы она умерла?
Потрясенный, он не знал, что сказать, и только бормотал:
— Она не больна, вы преувеличиваете… Я ничего не замечаю… Это ее отец откладывает свадьбу…