– Сколько?
– Что?
– Сколько лет ты здесь? – поинтересовалась девушка. Раньше как-то не приходилось к слову, а ей было интересно, который год миновал ее избавителю. Так не разобрать: волосы светлые, если и есть в них седина, не разглядишь; в уголках глаз морщины, но, скорее всего, это от привычки щуриться на солнце. Вел себя Генри уверенно, но иногда прорывалось что-то такое… совсем мальчишеское. Впрочем, такое и со старыми воинами бывало… – Я спросила что-то не то? Почему ты молчишь?
– Считаю! – весело отозвался Генри. – Ну, смотри, как выходит… Я первый раз сбежал, когда мне двенадцати не исполнилось. Повезло, что жив остался… Дальше – больше. Вот ведь притча! Кажется, вся жизнь тут прошла, а если посчитать, то и двадцати лет не прошло!
Значит, ему около тридцати. Достаточно много, чтобы из головы выветрилась юношеская дурь, и это хорошо. А так – совсем молодой мужчина, в самую силу войдет годам к сорока, не раньше, Мария-Антония знала такой тип. Ее отец был из подобных людей, к своим шестидесяти он не только не растерял силы и остроты ума, а и многим моложе его дал бы фору…
– Я тебе, наверно, стариком кажусь? – спросил вдруг Генри.
– Отчего бы? – удивилась она.
– Ну… – пожал он плечами, удалось разглядеть его жест в неверном свете луны. – Так сказки послушать, легенды всякие… У вас парень лет в четырнадцать женился, детишек вовсю плодил, а к тридцати уже и помирать пора. Так, что ли?
– Как посмотреть, – усмехнулась она и выбралась наружу, не обращая внимания на протестующий возглас Генри, села рядом, обхватив колени руками. – По-твоему выходит, что моему наставнику полагалось уже трижды умереть: ему было за восемьдесят. А отец уж дважды как удостоился могилы…
– А… то есть брешут про то, что в древности жили мало? – спросил Генри с искренним любопытством.
– Тоже, должно быть, смотря кто, – пожала она плечами. – У простых людей век был короче. Тяжелый труд, скудная пища, болезни…
– И никаких придворных магов, – заключил мужчина со смешком.
– И это верно, – кивнула Мария-Антония. – Но все взрослели рано. Ты сказал, что сбежал из дома, когда тебе не было двенадцати. В мое время ты считался бы уже юношей, мог жениться, умел бы сражаться…
– Ага, это если бы я уродился в знатной семейке, – хмыкнул Генри. – А поскольку отчим мой с матушкой – фермеры, ну, крестьяне, по-вашему, пусть и зажиточные, то женить бы меня женили, а вот сражений мне, увы, не видать. Ну разве только в ополчение бы какое-нибудь загнали. С топором или вилами.
– Может, и так, – согласилась девушка и посмотрела в небо, на хоровод разноцветных лун. Сегодня настоящей оказалась нежно-зеленая луна, похожая на лист кувшинки в старом пруду. – Ты вел бы хозяйство… если бы не сбежал из дома искать лучшей доли, и годам к двадцати стал бы зажиточным фермером.