«Яков Натанович жил на широкую ногу, — подумал Малов. — Очень богатый был человек Бигельман, вот только…»
Сын ювелира терялся в роскошных апартаментах среди множества предметов. Ссутулившись, несчастный юноша уселся в кресло и опустил голову. «Пока он в таком состоянии, разговаривать с ним бесполезно, — думал Кузьма, рассматривая его. — Лицо апатичное, ничего не выражающее, будто застывшее. Он что, действительно так сильно переживает смерть своего отца или делает вид, что убит горем? А может быть, таким образом он пытается вызвать во мне жалость?»
Кузьма Малов ходил по дому, вокруг мебели, касался ковров и всё, что видел, сверял с актом описи и ареста. В какой-то момент ему показалось, что юноша наблюдает за ним с насмешкой и даже с отвращением.
— Может быть, я не вовремя, но не обессудь, — сказал Кузьма, останавливаясь перед молодым Бигельманом. — Меня в ваш дом привёл служебный долг.
— Всё в порядке, — вяло ответил юноша. — Я знал, что вы придёте, и ждал вас. Так что…
— Вам, наверное, будет трудно отвечать на мои вопросы, — сказал Кузьма, — но я вынужден задавать их.
— Вас интересует, как я намереваюсь поступить с имуществом после того, как вступлю в права наследства?
— Да именно, — вздохнул Кузьма. — Только хочу вас предупредить, что с имущества арест может быть снят только по решению суда.
— Мне известно это, — сказал юноша. — Можете не сомневаться, всё, что внесено в акт описи и ареста, так и останется в этом доме.
— А вы? Вам есть на что жить? — полюбопытствовал Кузьма. — Наверное, невыносимо жить впроголодь среди богатства и роскоши в доме?
— У меня есть немного денег, — тихо ответил юноша. — На первое время хватит.
Ресницы его дрогнули, он прикрыл веки и снова опустил голову. Проверив имущество и убедившись, что всё на месте, Кузьма уселся в кресло напротив юноши:
— Конечно, это не моё дело, но как ты собираешься жить дальше?
Его вопрос заставил Бигельмана напрячься. Юноша судорожно вздохнул и промолчал. Кузьма с сожалением осознал, что причинил ему боль. Жалкий, несчастный, выросший в роскоши и достатке, он, скорее всего, не имел ни малейшего представлении о жизни.
По дороге к месту службы с Кузьмой творилось что-то странное: он ловил себя на мысли, что думает о юноше так, словно чем-то виноват перед ним. Затем чувство вины сменилось другим, совсем уж неожиданным: сожалением о том, что именно сегодня ему пришлось прийти в дом ювелира-самоубийцы, который, разорившись, ушёл из жизни, оставив на произвол судьбы единственного сына. И сразу же мир для Кузьмы стал бледнее, постылее и однообразнее, ещё более подчеркнув всю отвратительность и монотонность будничной жизни…