Август зажег свою модную зажигалку, дабы как можно скорее отыскать другой источник света – бензин был на исходе. Не прошло и минуты, как поиски увенчались успехом: в верхнем ящике тумбочки, что стояла возле входной двери, лежал короб с тонкими свечками, которые я использовал для медитации. Август зажег четыре. Их хватило, чтобы осветить комнатушку целиком.
«Куда ты спрятался?» – скрипнул зубами Август, не найдя меня здесь. Чуть не подпалив пальцы из-за нервозности движений, он зажег пятую свечку и ворвался в кухню. К уже имеющимся запахам добавилось зловоние от вавилонской башни посуды. Август не без опаски заглянул в туалет и ванную, но и там никто его не встретил, кроме замызганного кафеля.
«Тварь! Урод! Куда ты в такой час мог… ублюдок!» – беззвучно сквернословил лейтенант, выламывая балконную дверь. Ему нужно было хоть ненадолго оградиться от этой невыносимой вони, обдумать дальнейшие действия. Если он не найдет меня через полчаса…
Ценой выбитой двери лейтенант установил, что она была заперта снаружи. А кем – догадаться не трудно.
Я представлял собою жалкое зрелище, скрюченный на полу в одной рубахе на голое тело. Нескладное лицо ежилось в физиономию пьяного саможаления, которую лейтенант тут же захотел стереть раз и навсегда. Еще Августу хотелось вправить непропорционально большой подбородок, который я всегда выставляю вперед, когда сплю или думаю.
Растолкать меня оказалось задачей непосильной. Только после второй кастрюли холодной воды я выдал что-то помимо бессвязного бормотания, от которого Августа почему-то бросило в дрожь. Я захлопал глазами, уставившись на него немигающим взором. Наверное, именно так трезвеющие алкоголики смотрят в глаза своей белой горячке.
– Август? Ты не сон?.. – Голос мой был глух, словно я выдавливал звуки куда-то вовнутрь себя.
«Нет времени!» – взвыло лицо лейтенанта, и он бросился доставать из шкафа первые попавшиеся брюки и пиджак. Я непонимающе воззрился на протянутую одежду и, словно спохватившись, начал одеваться. Август тем временем ушел на кухню и отыскал там бутылку с плещущимся на дне пивом.
– Опохмеляйся, – проронил он, бросая мне бутылку как кость собаке.
Я и набросился на нее как собака, опустошив содержимое с чавкающей жадностью.
– Полегчало? – справился лейтенант, потушив все свечи, кроме одной. – За мной.
Полегчало только на втором этаже. Я неуверенно перестал опираться на его плечо и к автомобилю подошел уже самостоятельно. Но залезть внутрь без посторонней помощи все же не сумел.
– Сны вернулись, дружище, – сообщил я, когда Август запустил двигатель.